Исландия

Долгие годы он смотрел в одну точку,
глядя, как удаляются пристанционные строения,
как пробегает берёзовая роща, как спешат
по тропинке люди, обречённые на длинную жизнь.
Может быть, они научатся точно так же жить
без компромисса, без упрека, без героев, без
личного сердца, как будто и не рождались,
а что, надо попробовать, надо перебиться с хлеба
памяти на воду забвения.
А ещё Италия,
так важно знать эту страну городов.
Как важно также заняться чем-нибудь,
что не пришить к реальности, то есть
к берёзовой роще. Это залог долгой
счастливой жизни. Всё сойдёт на нет, как цунами.
Поклянемся же добраться до конца платформы.
Как счастливо бывает спрыгнуть, полететь
кубарем в клевер, ромашки, репей.
Каждый помнит аромат из билетной кассы:
нагнёшься к окошку – и услышишь запах бумаги,
новизны, щёлкнут клавиши, и будущее
приблизится с лёгкой одышкой,
влетая в тамбур дирижабля, идущего по проводам.
Теперь вечность въезжает в город на осле.
Императоры, тираны, власть вообще замерла,
потому что время больше не держит её, как вода капли ртути.
Смирный ослик дотягивается губами до ветки оливы.
Гравитация отменена, выпрямляется осанка.
Центр пойман, и всё теперь двинулось с места.

* * *

Зимой зима не снится.
Зима зимой не для людей.
Упражнение в мире без человека.
Войне лишь зиму выбирать.
Лыжня по замёрзшей Оке
в заснеженных соборных берегах
вас приведёт в потусторонние края
меж чёрных полыней под снегом.
И время потечёт другое.
Особенно если залечь в землянку,
растопить печурку и видеть звёзды,
висящие над Южным полушарием.
Так долго мимо всё текло.
Заснеженные поля лежат внутри.
Следы на насте не распутать.
Память подобна подлёдному лову.
Над ней небо, в котором реет облако,
как знамя невинности. Какая тишина.
Теперь живу у подножия Горы Волхвов.
Легенда говорит, что именно с неё волхвы,
было потерявшие из виду Вифлеемскую звезду,
узрели звезду вновь. На склоне горы
стоит монастырь, построенный ещё
крестоносцами и посвящённый
пророку Илье. Где-то здесь же
Мария спешилась с ослика, почувствовав схватки.
Сегодня в монастыре звучал колокол – мерно, широко,
звук лился поверх иерусалимских холмов, над ними
проступали звёзды. В монастыре фрески
глубоко синие, как небо в тот час.

* * *