Исландия

И вновь мой черёд рассказывать историю. Это легенда о голубой верблюдице. Дело в том, что бедуины знают каждого верблюда в лицо, точно так же, как и каждый холм, каждый овражек в обширнейших своих пустынных владениях. Легенда о голубой верблюдице сообщает нам, что есть среди верблюдов некая каста, тщательно оберегаемая разведением, – это верблюдицы с высоким интеллектом, способные ориентироваться в пустыне. Голубые верблюдицы нужны бедуинам для различных целей (волшебное целительное молоко, матриархальные качества в стаде), в частности и для автономных действий. Рассмотреть лик пустыни на порядок сложнее, чем сквозь телескоп разобраться в карте звёздного неба. Процедура обучения начинается с создания верблюжьего рая: в определённом тайном месте, вне стойбища, за верблюдицей ухаживают как за принцессой – вдоволь кормят, поят, ласкают. Затем, когда она совершенно привыкнет к такому образу жизни, переходят с ней границу в обычном порядке пограничного контроля, не способного отличить одного верблюда от другого. На новом же месте, прежде чем отправить животное с грузом обратно, устраивают верблюжий ад: не поят, не кормят, бьют, и, когда ситуация становится невыносимой, опасной для жизни, верблюдица снаряжается в обратный путь. Такой самостоятельный, целеустремлённый транспорт пограничникам трудно перехватить, но, если они это и сделают, с бедуинов взятки гладки. Оказавшись наедине с пустыней, голубая верблюдица совершает чудо – она выбирается благополучно из ситуации затерянности, распутывает своим умом пути в пустыне, проламывается через границу и возвращается туда, где ей было хорошо. Мне кажется, эта легенда о голубой верблюдице описывает определённую метафизическую ситуацию, когда, не зная ни ада, ни рая, сдвинуться с места едва ли возможно.

А вот ещё одна история для Айзека. Однажды я ехал на поезде из Москвы в Симферополь. В те времена мы ездили в Крым несколько раз в году и никогда не покупали билетов – просто приходили на перрон перед отправлением и, протянув проводнику деньги, забирались на указанную им третью полку. Поезд трогался, и за окном сначала бесшумно, затем с мерным торжественным постукиванием колёс и наконец с напористой их дробью разворачивалась картина страны, знакомая ещё с незапамятного детства, столь празднично заворожённого сменой среднерусского пейзажа картинами юга, приметы которого душа выхватывала с жадностью. Лето на юге наступает раньше, и путешествие вдоль меридиана нарядно окрашено также и переменой во временах года, вот почему встреченные наконец за Курском пирамидальные тополя, их устремлённые в небо верхушки означали каникулярную радость движения к летней свободе. Я без труда часами смотрел неотрывно то в окно, то в книгу, не шевелясь, как и было велено проводниками, во избежание проблем с начальником поезда. В связи с этим целые сутки я ничего не ел, но в тот раз голод одолел, и пришлось выйти в Мелитополе за пирожками. Многие знают эту особенную вокзальную торговую толчею, возбуждённую переменой мест и желанием размяться. Как вдруг в какой-то момент по громкой связи было объявлено, что стоянка сокращена. Пассажиры кинулись от ларьков и разносчиков врассыпную по своим вагонам, я поспешил вместе со всеми, поезд уже тронулся, загремел по длине своего состава вагонными сцеплениями, и в те же секунды раздался неподалёку душераздирающий женский крик: «У-у-би-ли!» Толпа дёрнулась снова, разбежалась рывком, и в образовавшейся пустоте на моём пути возникло на асфальте тело человека, упавшего навзничь, вся грудь была залита кровью. Я отшатнулся, впрыгнул на подножку и пошёл по проходу, провожая взглядом в окно ужасную картину и вдруг холодея от мысли, что, может быть, убийца вспрыгнул точно так же, как и я, в соседний вагон. Остаток дня я не находил себе места, я бродил по поезду из конца в конец, пытаясь определить, в каком состоянии находится расследование. Но никаких следов такового я не обнаружил, создавалось впечатление, что только мне привиделось происшедшее на вокзале. Наконец я решился обратиться к проводникам с расспросами, но и они находились в полном неведении. С тех пор я всегда вспоминаю этот случай, когда приходится думать о безнаказанности (хотя логично предположить, что преступник и свидетели были обнаружены в оставшемся позади безвременье). Однажды мне пришло в голову, что такие нерасследованные преступления могут быть связаны. Скажем, взять каких-нибудь знаменитых, но неизвестных убийц вроде Джека-потрошителя и Зодиака. Что, если эти неизведанные преступления были совершены одним и тем же лицом – например, прибывшим из будущего – в ту или иную эпоху, каким-нибудь маниакальным существом, рождённым в эпоху свободных путешествий во времени?

Айзек ушёл под вечер, он всегда уходит.