Исландия

Да, ландшафт порой столь же уникален, как узор на радужке глаза. Но иногда наблюдается неожиданное сходство. В «Открытии Хазарии» Лев Гумилёв пишет, как однажды в экспедиции, находясь в километре от моря перед густой стеной камыша, зарисовывал разрез выкопанного шурфа и увлёкся. Как вдруг заметил, что дно палатки промокло. Он вышел наружу и увидел, что камыш шелестит, приглаживаясь южным ветром, а всюду из земли выступает вода: впадины на глазах превратились в лужи, через камыши побежали струи. И тут ему стало страшно: он знал, что ветровой нагон достигает глубины двух метров и часто губит зазевавшихся охотников или пастухов. Вместе со своими помощниками Гумилёв едва успел свернуть лагерь, когда луговина вокруг залилась зеркалом воды, и им пришлось мчаться наперегонки с наступающим стремительно морем.

Странно, что, спасаясь от моряны (так называется в тех краях южный ветер), он не вспомнил колесницы фараона, которые, в отличие от их автомобиля, всё-таки были застигнуты стихией. Но это событие навело потом создателя пассионарной теории этногенеза на мысль, что хазарам тоже приходилось оберегаться от моряны – и, следовательно, следы их не стоит искать на плоских, заливных берегах. Благодаря этому археологи переформулировали свою задачу.

Ещё один пример уникального ландшафта – Мёртвое море. Когда Всевышний давал евреям Святую землю, не существовало приборов для измерения высоты над уровнем Мирового океана и никто, кроме, очевидно, Бога, не знал, что район Мёртвого моря, напитанного Иорданом и вулканическими источниками из Афро-Азиатского разлома, – самая низкая точка на Земле. Дно его, помимо выкристаллизовавшейся соли, застилает асфальт: чёрные, обкатанные волнами кусочки битума, подобранные на его берегу, египтяне использовали для бальзамирования. Ландшафт самой особенной на планете страны обязан обладать уникальным свойством.

Ландшафт важен не меньше, чем телесность человека. Он – плоть обитания. Трудно жить в слишком большой стране, потому что нервные импульсы, осуществляемые перемещением её обитателей, иногда не способны обеспечить координацию бытования страны как целого. Весть о смерти Екатерины Великой достигла Тихоокеанского побережья Российской империи лишь год спустя после кончины императрицы. Гончаров после лучшего в мировой литературе морского путешествия на фрегате «Паллада» вынужден был несколько месяцев возвращаться в Петербург (существенная часть его пути прошла на санях по единственной дороге в тех краях – реке Лене, где ямщик рисковал завезти его в «чёрный снег»: под тяжестью навалившего за зиму снега лёд на широкой реке прогибается и вода просачивается под сугробы). Сейчас есть сотовая связь, автомобили, самолёты, интернет – всё это усиливает нервную деятельность земель. В древности передвижения были ограничены пешим, верблюжьим и конным ходом. Расстояние измерялось в днях перехода. Удобнее жить в стране, пределы которой подвластны человеческому телу, где можно лечь гулливером навзничь и затылком чувствовать север, а пятками юг, где левая рука дотягивается до солнца на востоке, а правая принимает на закате светило на западе.

Хорошо, допустим, мы знаем, как расступилось море. Допустим также, мы знаем, что манна небесная – капельки застывшего сока растений, надкусанных саранчой и после сорванные ветром. Но как был уничтожен Содом? Как рухнули стены Иерихона? Как было остановлено солнце? Почему Мёртвое море солёное, а озеро Кинерет – пресное? Рациональные ответы на эти вопросы, вероятно, существуют. Но их правомерность не выше правомерности ответов иррациональных.