Исландские пряди

Той ночью Олав конунг по своему обыкновению долго бодрствовал. Сперва он прочел свои молитвы, а после много размышлял. Затем он взглянул вверх на потолок и увидал там изображение самого Бога, окруженного сиянием, а вверху над ним — сонма ангелов. В нижней же части небесного свода, который обнимает всю твердь, были нарисованы небесные светила, еще ниже облака и ветры, затем всевозможные птицы, а совсем внизу — земля с ее травами, и деревьями, и всякими зверями, морями и озерами, и разного рода морскими существами. В нижней части потолка, расположенной за столбами, были изображены сцены из древних преданий и сказаний о прославленных конунгах. Конунг долго все это разглядывал. И пока он раздумывал над этим, произошло нечто, показавшееся ему еще более удивительным, чем все остальное: ему почудилось, что то ли ложе под ним, то ли весь дом начали вращаться. Тут на него напал сон, и он уснул на некоторое время. Пробудившись, он поразмыслил над тем, что ему приснилось. Вскоре рассвело, и тогда епископ поднялся, чтобы служить заутреню. Конунг оделся, пошел к службе и выслушал молитвы. Потом он направился в дом и велел позвать к себе Рауда хозяина. Он поведал ему свой сон и рассказал, что ему приснился некий диковинный крест, и затем описал, как он выглядел. Закончив свой рассказ, конунг сказал:

— Нынче же после обедни ты должен будешь растолковать мне, что означает этот сон.

— Твой сон показался мне знаменательным, — сказал Рауд, — и я надеюсь понять в нем кое-что. Однако вам, государь, придется поправить меня, если вы сочтете, что он означает не то, что я решил.

Погода стояла хмурая, и валил снег, как и предсказывал Сигурд. Конунг призвал к себе Сигурда и Дага. Затем конунг послал человека выглянуть наружу, и тот не увидел на небе ни единого просвета. Тогда конунг спросил у Сигурда, насколько высоко поднялось солнце. Тот дал точный ответ. После этого конунг приказал принести солнечный камень[1077] и поднять его вверх. Конунг посмотрел, куда он отбрасывает луч, и убедился, что все было именно так, как сказал Сигурд.

Потом конунг спросил у Дага:

— Не подметил ли ты в моем нраве какого изъяна?

— Не под силу мне, государь, это заметить, — сказал тот. — Случается, правда, что я и взболтну что-нибудь такое о заурядных людях, но то ведь совсем другое дело. Тут же мне недостает ни ума, ни проницательности. К тому же, я думаю, что в вашем нраве найдется не много изъянов.

— Говори сейчас же, — сказал конунг. — Тебе все равно не удастся увильнуть.

Даг отвечает:

— Коли так, государь, то это изъян, который есть у великого множества людей, — женолюбие.

— Верно говоришь, — сказал конунг. — И вы трое, отец и сыновья, мудростью и прозорливостью далеко превосходите большинство из тех, кого я знаю.

После этого конунг пошел к обедне, а когда служба закончилась, направился в палату для бесед в сопровождении епископа, конунговой жены и лендрманнов. Был там и Рауд со своими сыновьями.

— Ульв, — сказал конунг, — взаправду ль могло такое случиться или мне это только почудилось — будто бы ложе, на котором я спал прошлой ночью — а то и весь дом — повернулись подо мною?

Ульв отвечает:

— Все было устроено так, государь, чтобы вы все время были повернуты к солнцу и ваш сон постоянно следовал за его ходом, как и все ваши вопрошания и ожидания.

Тогда конунг сказал:

— А теперь, Ульв, я хочу, чтобы ты рассказал мой сон и растолковал, что он означает[1078].

Ульв отвечает:

— Сперва я расскажу о том, о чем ты меня не спрашивал: над чем ты размышлял перед сном[1079]. Ты молил Бога приоткрыть тебе, чем закончится немирье и усобица, что недавно разразилась[1080], и о том, что в будущем ожидает страну. А затем, прежде чем уснуть, ты осенил себя святым крестным знамением.

— Все, что ты говоришь, правда, — сказал конунг. — А что ты теперь расскажешь о моем сне?

Ульв сказал: