Исландские пряди

Зрим, как фриз, обряжен,
пред дружиной княжьей,
малец, колец цепи[1329]
и шелом нам кажет.
Поутру тут Тута,
меч стучит в кольчугу -

от печи добытчикпечива[1330] ни шагу.

Конунг велел отнести ему сокровища:

— И ты заслужил их по праву, так как эта виса хорошо сложена.

Однажды, когда конунг насытился, он ударил ножом по столу и приказал убирать. Слуги так и сделали. Халли не успел еще тогда наесться досыта. Он ухватил кусок с блюда, припрятал его и сказал так:

Стукнул Харальд, и пусть
— это мне нипочем.
Харч с собой захвачу,
сытым спать завалюсь.

На следующее утро, когда конунг и дружинники расселись по своим местам, в палату вошел Халли и направился прямиком к конунгу. На спине он нес щит и меч. Он сказал вису:

Меч сменять на мясо,
красный, на краюху
хлеба щит потребно
нам, кормилец врана[1331]

.Княжий люд тут ходит
худ, и туго — Харальд
гладом морит скальда —
брюхо подпоясав.

Конунг ничего не сказал в ответ и сделал вид, что не слыхал этого, но все заметили, что он был недоволен.

Некоторое время спустя случилось так, что конунг шел по улице вместе со своей свитой. Халли тоже был с ними. Вдруг он выскочил вперед и пронесся мимо конунга.

Конунг произнес:

Летишь лихо, Халли!

Халли отвечает:

Телку сторговал я.
Сваришь, верно, кашу?

— говорит конунг.

Нет сытнее смачной!

— говорит Халли.

Халли бежит наверх и заворачивает на одно подворье, а там — на кухню. Он велит сварить себе кашу в каменном котелке, садится и принимается за еду.

Конунг видит, как Халли забежал во двор. Он посылает Тьодольва и еще двоих дружинников поискать его. Сам он также заходит на подворье. Они застали его за тем, что он ел кашу. Конунг подошел к нему и увидал, чем он занят. Конунг был вне себя от гнева и спросил у Халли, не для того ли тот приехал из Исландии и явился к знатным хёвдингам, чтобы делать из себя посмешище.

— Полноте, государь, — говорит Халли, — что-то я не видал, чтобы вы когда-нибудь отказывались от лакомого блюда.

Затем Халли встал и швырнул котелок об пол, да так, что цепи на нем зазвенели.

Тьодольв сказал тогда так:

Звенит котел, брошен,—
умял мало ль Халли?
Ложка, знать, обжоре
всех даров дороже.

После этого конунг удалился в сильном гневе.

В тот вечер за ужином Халли, в отличие от других, не принесли никакой еды. А немного погодя, когда все уже сидели и ели, в палату вошли два человека. Они внесли большое корыто, полное каши, и ложку и поставили перед Халли. Он принялся за еду и съел, сколько хотел.

Конунг велел Халли съесть еще. Тот ответил, что больше не может. Тогда Харальд конунг выхватил меч и приказал Халли есть кашу, пока не лопнет. Халли отвечал, что не собирается лопаться от каши, но, говорит, конунг может лишить его жизни, раз уж он так решил. Тогда конунг сел и вложил меч в ножны.

5

Прошло немного времени, и однажды конунг взял со своего стола блюдо с жареным поросенком и велел карлику Туте отнести его Халли:

— И передай ему, что, если он хочет сохранить себе жизнь, он должен сложить вису и закончить ее прежде, чем ты к нему подойдешь. Только скажи ему об этом не раньше, чем дойдешь до середины палаты.

— Не хочется мне выполнять это поручение, — говорит Тута, — потому что мне нравится Халли.

— Похоже, — сказал конунг, — тебе пришлась по душе та виса, что он про тебя сложил, а раз так, ты сумеешь выслушать его как следует. Иди к нему сейчас же и сделай так, как я велел.

Тута взял блюдо, дошел до середины палаты и сказал:

— А ну-ка, Халли, скажи вису, как повелел конунг, и если хочешь сохранить себе жизнь, сложи ее раньше, чем я к тебе подойду.

Тогда Халли встал, протянул руку за блюдом и произнес вису:

Порося без спросу
князь прислал с посыльным
Ньёрду при[1332]

— прет вепря свертела на блюде.
Славься, витязь! Вижу
бок румян да рыло
борова. Как скоро
стих наш ладный сложен.

Конунг сказал:

— Теперь я готов позабыть свой гнев, Халли, потому что эта виса хорошо сложена, особенно если учесть, как скоро ты принялся ее сочинять.

6

Рассказывается, что как-то раз Халли пришел к конунгу, когда тот был весел и доволен. Тьодольв тоже был тогда там и многие другие. Халли заявил, что сложил драпу в честь конунга, и попросил выслушать его. Конунг спросил у Халли, приходилось ли ему прежде сочинять хвалебные песни. Халли отвечал, что нет.