Исландские пряди

— Мне привиделось, что к нему подошел какой-то человек и облобызал его, и мне показалось, что при этом изо рта того человека в рот конунгу вылетела огромная муха, походившая на ворона. Вслед за тем мне привиделось, что у конунга вырос вороний клюв и этим клювом он принялся клевать в голову всех, кто был на тинге, кроме нас, людей из Стейга. Многие, как мне показалось, умерли от этого, а все прочие были ранены. Я испугался, что так он может заклевать и нас, людей из Стейга. Тут я проснулся, и теперь я могу сам истолковать этот сон. Когда мы стояли на тинге и конунг сидел на престоле, этот престол был его державой, когда же он перестал вмещаться в свой престол, это произошло оттого, что он сделался жаден до власти и возжелал распространить ее за пределы своих владений. А когда мне привиделось, что у него вороний клюв, я испугался того, что он сделается добычей воронов и они будут пить его кровь. Когда же мне показалось, что он клюет в голову людей, то я догадываюсь, это было к тому, что им не сносить головы и многие из тех, кто отправятся вместе с ним, найдут там свою погибель. И мы, люди из Стейга, не последуем за ним.

Осенью, прежде чем Тости прибыл к Харальду конунгу, конунг послал Торарина сына Невьольва и Хьёрта на восток в Хольмгард за козлиной шкурой, которую он оставил Эллисив, конунговой жене, о чем рассказывалось прежде[1445], и наказал им не возвращаться назад без этой шкуры и богатств, что лежали в ней. Они воротились уже после того, как Тости успел пробыть у конунга некоторое время. Хьёрт предстал перед конунгом и повторил свое приветствие трижды, поскольку конунг был настолько поглощен беседой с Тости, что не обратил внимания на их приход и не слышал его. Тогда Хьёрт сказал вису[1446]:

Свиньи сын[1447]

, славный,охоч до злата —
горазд сбирать,
да скуп делиться.
Хамдир ленивый[1448]
земли получит
чуток — ты б чуток
был к нам, Харальд.

— И как же мал будет этот кусок земли? — спрашивает конунг.

— Он будет не больше, — говорит Хьёрт, — чем тебе понадобится, чтобы лечь[1449].

Конунг улыбнулся и спросил:

— Как дела, исландец?

Хьёрт произнес:

Глянь-ка на двор:
белый козел,
вишь, темноглаз
да бородат,
копытом бьет,
детей берет,
он — козий сын —
браниться рад[1450]

.

После этого конунг велел внести это сокровище, и его принесли в козлиной шкуре и положили перед конунгом. Тогда он спрашивает, неужто она отдала им это богатство, ничего не сказав. Торарин отвечает, что она не проронила при этом ни слова.

Конунг сказал:

— В таком случае я спрошу у того, кто больше склонен говорить правду. А что ты скажешь, Хьёрт?

Тот отвечает:

— Я скажу, что она произнесла вису.

Конунг сказал:

— Какую же?

Хьёрт сказал:

Труслив Харальд—
весной на запад
к брегу англов
струг гнать не станет.
Долго конунг,
страху полон,
земель не добудет,
бесславный, в Англии.

Тогда Тости сказал:

— Подобными предсказаниями они стараются убедить вас поехать в Англию. Неужто, конунг, на это не стоит надеяться?

— Отправляйся к раке святого Олава конунга и поклянись, что скажешь всю правду о силе (...)[1451], и тогда я соберу войско для похода в Англию. Но я желаю, чтобы во главе его стоял я один.

Тости пообещал принести клятву:

— Однако если что-то помешает вашей поездке, пускай тогда эти клятвы падут на вас.

Конунг отвечал, что пусть так и будет. Затем конунг рассылает письма[1452] во все концы Норвегии и велит созвать ополчение. К конунгу тогда явился Эйстейн Тетерев сын Торберга, сына Арни[1453], и обручился с Марией, дочерью Харальда конунга и Эллисив, дочери Ярицлейва конунга из Хольмгарда. Ее матерью была Ингигерд, дочь конунга Олава Шведского[1454]. Николас сын Торберга управлял тогда сюслой[1455] ближайшего тинга в Халогаланде. Все войско собралось на островах Солундир[1456]. Туда прибыли конунг с Тости ярлом и пятью десятками лендрманнов[1457].

Однажды утром, когда конунг ждал попутного ветра, он рассказал Тости свой сон. Ему привиделось, что на его корабль поднялся какой-то человек, и показалось, что он узнал в нем Олава конунга, своего брата.

— Он был в большом гневе, — сказал он, — и произнес вису[1458]:

Князь не раз в сраженье
толстый[1459]

шел за славой;пал в родных пределах,
смерть снискав святую.
Страшусь, тебе, княже,
путь домой заказан:
корм кобыле тролля[1460]
дашь — вам Бог не в помощь.

Тости отвечает:

— Не мог Олав конунг сказать эту вису. Сдается мне, это скорее ворожба английских колдунов.