Исландские пряди

— Не думаю, — говорит конунг, — чтобы кто-нибудь был настолько сведущ в ворожбе, чтобы принять облик Олава конунга.

— Хорошим человеком был Олав конунг, — говорит Тости, — и все же колдуны принимали облик не менее святых людей, чем он.

Конунг отвечает:

— Я готов поехать с тобой в Англию, но лишь с тем, чтобы помочь тебе искать примирения с конунгом[1461].

Тости отвечает:

— Если ты откажешься от военного похода, на тебя падет кара за принесенные клятвы.

Конунг говорит:

— Я буду стараться, чтобы этого не случилось.

Рассказывают, что когда конунг плыл вдоль Трандхейма, (...)[1462] к его кораблю в лодке какой-то человек и попросил конунга пристать к берегу и оказать помощь его больной жене. Конунг спросил, что у нее за хворь. Бонд сказал, что она уснула у ручья (...) привиделось, будто у нее во рту (змея), и с тех пор она постоянно хочет пить. Конунг отвечает, что корабль причалит к берегу:

— Вы убедитесь, что в вашем конунге нет высокомерия, хотя про него и говорят, что он суров и скареден.

Конунг сходит на берег, а с ним Тьодольв скальд[1463]. Они приходят к этой женщине, и конунг распоряжается, чтобы ее отнесли к тому самому ручью, где она заболела. Там он велит положить ее ничком, губами к ручью. Конунг уселся подле нее с клещами в руках и велел развести рядом с ним огонь. Женщина горько плакала и просила дать ей пить, но конунг не позволял ей дотянуться до воды. Тогда мучившая ее боль переместилась выше, в горло, ее рот раскрылся и из него показалась голова змеи. Конунг ухватил голову змеи клещами, вытащил живую змею и швырнул в огонь. Затем женщину отнесли домой, и она быстро поправилась[1464]. После этого конунг возвращается на корабль и плывет на юг вдоль берега со всем своим войском, которое он собрал на севере страны.

Рассказывают, что, когда конунг стоял у островов Солундир, туда прибыл корабль из Гренландии. Кормчим на этом корабле был человек по имени Трупный Лодин, прозванный так оттого, что он по просьбе святого Олава конунга доставил со Стоянки Финна, что находится к востоку от гренландских ледников, тела Финна Веселого и его команды[1465], поскольку Финн был сыном Кетиля Теленка из Хрингунеса в Хейдмёрке и Гуннхильд, сестры Олава конунга[1466]. Они спустили лодку и подошли на веслах к кораблю конунга. Лодин поздоровался с конунгом.

Конунг спросил:

— Как долго вы были в плавании?

Лодин отвечает:

— Семь ночей.

Конунг спросил:

— Не заметили ли вы чего-нибудь необычного?

Лодин отвечает:

— Не припомню ничего такого.

Тут его спутники развернули лодку. Тогда конунг сказал:

— Похоже, твои люди считают, что ты говоришь неправду. Расскажи все как есть.

Лодин говорит в ответ:

— По прошествии двух ночей после того, как мы покинули страну, мы заметили огонь, и он простирался так далеко, что ему не было видно ни конца, ни края. Он был голубым, как зажженное пламя. Дул попутный ветер, однако нам было невозможно миновать этот огонь. Тогда я принял решение направить корабль в то место, где пламя было пониже. Мы (...) жаром от огня, и оба края паруса обгорели (...) А когда мы плыли (...) наш корабль окутало густое облако. Сделалось так темно, что люди не различали собственных рук. Затем мы услыхали сильный грохот, и я посмотрел вверх. Тут облако раскололось и из него полил кровавый дождь (...) точно из огромного водопада, и этот поток крови обрушился на наш корабль, и я велел подставить (щиты) (...) и эту кровь можно увидать и теперь, и она свернулась, когда остыла, а когда лилась на нас, была горяча. А после того, как мы плыли еще три дня, мы услыхали страшный шум и увидали множество птиц, чьи названия были мне известны в Норвегии. Те из них, что летели всего ближе к нам, были (самые большие)[1467]. Они громко кричали и радостно клохтали. Они летели так в течение трех часов, и все это время на небе не было просвета, и все же мы ни разу не заметили над собой одной и той же птицы. После этого мы плыли еще два дня, прежде чем пристали к берегу вчера вечером. Тогда мы увидали тех же птиц, летящих назад с запада (...), самых больших птиц с ними не было, и все они летели молча и, казалось, были печальны, а долетев до берега, разлетелись в разные стороны и уселись каждая в своем месте. И больше мне нечего вам рассказать.

Конунг сказал:

— Ты хотел скрыть это от меня, когда сказал, что ничего не видал.

Лодин отвечает:

— Я сказал так, государь, поскольку счел, что в этом нет ничего странного, коли, как мне стало известно, вы приняли решение уехать из страны.

— Это отчего же? — спросил конунг.

Лодин сказал:

— А оттого что вам не суждено воротиться назад, и всегда следует ожидать чудесных знамений перед гибелью таких больших предводителей.

Конунг сказал:

— Не хочешь ли отправиться со мной?

Лодин отвечает:

— Тебе решать. Но я готов разыскивать тела твоих людей, которые там полягут.

— Я больше нуждаюсь в людях, пока я жив. И тебе следует отправиться со мной, поскольку ты сказал, что тебе известно все о наших делах.

Затем конунг сказал:

— Не кажется ли тебе это удивительным, Тости?

Тости говорит: