Испанец. Священные земли Инков

Спустя шесть месяцев после высадки в Тумбесе старый лис ухитрился взять в плен своего главного противника, и вдруг, вместо того чтобы воспользоваться этим преимуществом и нанести окончательный удар, завоевав столицу Империи, предпочитает бездействовать, ограничиваясь сбором ценностей, и публично заявляет о том, что отпустит пленника, как только тот выполнит обещание наполнить золотом комнату до уровня вытянутой вверх руки.

Либо хитрый эстремадурец даже не допускает мысли, что Атауальпа выполнит свою часть соглашения, либо не собирается выполнять свою, что означает, что будущее узурпатора уже предрешено.

«Он возьмет золото, а потом перережет ему горло, – заключил он. – Этот грязный плут – как бойцовский пес: если уж вцепится зубами, то уже не выпустит жертву, разве что ее у него вырвут…»

Алонсо де Молина уже достаточно хорошо знал характер инков и их общественное устройство, чтобы понять: когда Атауальпа будет мертв, а Уаскар – в тюрьме, не останется никого, кто бы обладал достаточной властью, чтобы принимать решения, а инки – это народ, который приучили – к счастью или на беду – к железной дисциплине, то есть без прямого приказа сверху они не пошевелят и пальцем.

Что будут делать люди, которые привыкли действовать согласно традиционно неизменным нормам поведения, когда столкнутся с изобретательностью и изворотливостью банды своевольных авантюристов, привыкших выживать за счет хитрости и обмана?

Любой испанец может быть одновременно солдатом, вором или генералом, смотря по обстоятельствам, тогда как инки были только солдатами, да и то в весьма определенных обстоятельствах, и в тот день, когда Писарро это обнаружит, он сядет и будет ждать, когда Атауальпа покончит с Уаскаром, – вот тут-то он и казнит пленника, и страна с пятью миллионами жителей попадет прямо ему в руки.

Если подумать, то, вероятнее всего, он уже это обнаружил, и его необъяснимая пассивность последних месяцев соответствует продуманному плану; он понимает, что казнь Атауальпы или преждевременное наступление на Куско приведет к тому, что весь народ объединится вокруг Уаскара и окажет сопротивление, чего он, действуя по-другому, надеется избежать.

Если он до сих пор не пролил ни капли испанской крови, поскольку во время жестокой бойни в Кахамарке, в которой погибли сотни инков, лишь один Писарро получил порез руки, помешав одному из своих самых кровожадных капитанов расправиться с его высокородным пленником, то, вполне возможно, ушлый эстремадурский свинопас вознамерился совершить невероятное: овладеть самой большой и богатой из известных империй без единой потери.

Алонсо де Молина в очередной раз вспомнил, что тот сказал на острове Эль Гальо:

«… Или к завоеванию новых земель и достижению славы и богатства…» – что и говорить, похоже, Писарро уже близок к осуществлению своих самых безумных замыслов.

Майта Рока, «Архитектор архитекторов», и Тупак Кече, Королевский ювелир, посвятили все свое время, умение и память изготовлению макета поразительного сооружения – крепости Саксайуаман. Они не упустили ни одной детали, даже обозначили крошечными фигурками те места, где должны были находиться часовые, не говоря уже о совершенно неприступной камере, в которой содержали Инку Уаскара.

И Алонсо де Молина, которому прежде довелось взглянуть лишь на ее величественную внешнюю стену – которая сама по себе уже поражала воображение, – а теперь детально познакомиться с невероятно сложным устройством этого неповторимого инженерного сооружения, утвердился в своей идее о том, что на всем Старом континенте, пройди его хоть вдоль, хоть поперек, не встретишь ничего отдаленно похожего на чудо, которое возвели на севере Куско двадцать восемь тысяч рабочих, трудившихся без передышки восемь долгих лет.

Все население города и его окрестностей могло укрыться внутри этого гигантского комплекса, подготовленного к тому, чтобы выдержать осаду в течение года, и даже самому безумному полководцу не пришло бы в голову попытаться взять бастион штурмом: казалось, его специально задумали, чтобы он с легкостью заглатывал целые армии нападающих.

Только хитростью, безмерной храбростью и прекрасным знанием каждого из ее бесчисленных потайных переходов и подземных туннелей можно было одолеть ее несомненную неприступность, и испанец, похоже, с первого взгляда понял, что несмотря на усилия Майты Роки и энтузиазм губернатора Тито Амаури вероятность удачного осуществления столь рискованной операции равнялась одной на миллион.

– Так, как ты предлагаешь… – сказал он Майте Роке. – Скорее всего, мы не один день проблуждаем в этом лабиринте. Изощренного ума был человек, который все это придумал.

– Это был я.

– Поздравляю!..

– На самом деле, я это не придумал. А всего лишь восстановил, улучшив прежнюю первоначальную постройку, разрушенную землетрясением… – Он извлек из кожаной сумки длинную веревку, с которой свисало множество других, разного цвета. – Это кипу и некоторые знаки, которые ты найдешь на угловых камнях, укажут тебе путь.