Испанец. Священные земли Инков

Спорить с Шунгу Синчи было бесполезно, к тому же Найка не считала себя самым подходящим для этого человеком, поскольку в глубине души разделяла ее чувства, и, как только оставалась одна, ее мысли настойчиво обращались к образу испанца: она представляла себе, как судьба соединила их вместе и у них появляются дети, наполовину боги и наполовину люди.

Если бы не Чабчи Пуси, с которым ее связывал долг верности, благодарности и уважения, она бы, наверно, тоже решилась проникнуть ночью в опочивальню Виракочи, вот поэтому-то то и дело встряхивала головой, стараясь отогнать от себя навязчивые мысли.

К счастью, курака, человек умный и тонко чувствующий, предпочел не приставать к ней с сексуальными притязаниями, сознавая, что его юная жена пребывает в состоянии тревоги и растерянности, так что лучше уж не рисковать, чтобы не вызвать естественную реакцию отторжения.

Чабча Пуси, который четырежды был женат и в былое время не раз заводил отношения с рабынями и случайными любовницами, достаточно хорошо разбирался в женщинах, чтобы не воспринимать их исключительно как объект удовольствия, ведь на большей части Империи считалось, что предназначение женщины – готовить пищу, рожать детей и удовлетворять потребности мужчины. Тем не менее здесь, в Куско, священном городе, средоточии инкской культуры в ее лучших и худших проявлениях (на самом деле она представляла собой сплав многих культур), некоторые представители высших классов уже какое-то время назад поняли, что женщины способны выполнять намного более важные функции, и, действительно, сестра Инки, с которой ему надлежало производить на свет наследников престола, чья кровь всегда священна, сильно влияла на политику двора, а в Храме девственниц были жрицы, к мнению которых прислушивались в Совете старейшин и Верховные жрецы.

Эти последние, которых Чабча Пуси уже терпеть не мог из-за их фанатизма и косности, которую они проявляли в вопросе о пребывании Алонсо де Молины в городе, развязали скрытую кампанию, направленную против испанца, который, по их словам, виноват во всех несчастьях, свалившихся на Империю в последнее время, и вообще является шпионом чужеземцев, которые готовятся высадить армию.

Уаскар, который уже провел две продолжительные беседы с куракой, вроде бы не соглашался с подобной трактовкой событий, однако требовал, в процессе долгих и зачастую сбивающих с толку расспросов, чтобы он постоянно сообщал ему все, что известно о личности андалузца и его возможных намерениях.

– Помнишь, повелитель, – неоднократно напоминал ему Чабча Пуси, – когда жители Кача попытались убить Виракочу, он тряхнул своей «трубой громов» и уничтожил их. Алонсо де Молина прибыл с мирными намерениями, однако, когда Пома Ягуар захотел задержать его по приказу Атауальпы, громы и молнии превратили ночь в ад, и Пома Ягуар тут же упал замертво. У меня на глазах.

– Как же он это сделал?

– Пошевелил одним пальцем и сделал так, что обыкновенная свирель заговорила с такой силой, словно она была центром земли во время самого сильного землетрясения.

– Значит, он бог?

– Если бог – это всякий, кто как ты, намного превосходит нас, тогда он бог… – слукавил курака. – Бог, который, вероятно, любит затесаться среди людей, чтобы обнаружить тех, кто его отвергает, и наказать их за неверие…

Эти последние слова вызвали тревогу у Верховных жрецов; они промолчали, но по возвращении в храмы вновь начали роптать, поскольку, по мнению большинства из них, присутствие Виракочи грозило нарушить существующий порядок, в сохранении которого, несомненно, они же первые были заинтересованы.

По установившейся традиции, земли, скот, золото, водоросли, драгоценные камни и соль – иными словами, все ценное, что производилось в границах Империи, – ежегодно делилось на три части, одна из которых передавалась Инке, другая – жрецам, а третья – простому народу, который еще и должен был взять на себя заботу о двух первых.

Поэтому любая, даже самая отдаленная опасность, которая угрожала изменить положение вещей, существующее уже не одно столетие, тут же вызывала тревогу у духовенства, особенно если эта опасность принимала обличие бога, который мог обвинить их в том, что то, что они творят от его имени, вовсе не сообразуется с его волей.

Так же как экономика Империи лежала на плечах покорного и трудолюбивого народа, который без возражений исполнял любой приказ, исходящий от Инки, а его военную мощь обеспечивала дисциплинированная армия, слепо подчинявшаяся генералам, представителям королевских родов, религия вбирала в себя культы и суеверия новых завоеванных народов, хотя по-прежнему постулировала неоспоримое главенство четырех богов чисто инкского происхождения: Виракочи, создателя Вселенной, включая Солнце, второго по важности бога; Луны, его жены, и Бога Грома, хозяина дождя, оплодотворяющего землю.