Испанец. Священные земли Инков

Солнце, Луна и Гром оставались там, где были, и не тратили времени на то, чтобы приблизиться к Земле и потребовать объяснений, а вот всемогущий Виракоча или, по крайней мере, один из его сыновей, по-видимому, изъявил готовность выполнить обещание, данное когда-то очень давно, – о чем без устали напоминали служители культа, – вернуться и потребовать у людей отчета о том, как они использовали его замечательное творение.

Кто же отважится поведать ему о том, что самая ценная часть его творения спрятана в укромных цитаделях и храмах, предназначенных исключительно для пользования небольшой группы избранных, тогда как народ вынужден довольствоваться крохами с господского стола?

Кто расскажет, что, по словам жрецов, всякий, кто нарушит какую-то заповедь, попадет в холодный центр Земли, где будет глодать камни и пребывать во мраке до скончания веков, за исключением представителей правящих классов, которым после смерти всегда обеспечено место рядом с Солнцем, что бы они ни сотворили?

Что они ему ответят, когда он поинтересуется, кто установил законы, до такой степени противоречащие тем, которые настоящий Виракоча продиктовал своим ученикам прежде, чем отправиться в свое долгое путешествие?

Престарелый и мрачный Яна Пума, «Вильяк Ома», то есть Верховный жрец, дядя Уаскара, а значит, и Атауальпы, хотя этот последний был одной с ним крови только наполовину, поскольку не являлся, как первый, сыном его сестры, каждый день задавал себе эти вопросы и все не находил ответов, которые его бы удовлетворили.

Имя Яна Пума означало «Черный Тигр», или «Черный Ягуар», и оно как нельзя лучше подходило хитрому старику, который был настоящим «серым кардиналом» как во время правления своего брата Уайны Капака, так и племянника Уаскара. Это он подал идею, чтобы генерал Атокс внезапно захватил Атауальпу, и больше всех настаивал на том, чтобы незамедлительно, не привлекая внимания, казнить пленника, чтобы тот перестал подвергать опасности стабильность Империи.

– И все-таки, Молина Виракоча или не Виракоча? – допытывался он при каждой встрече с Чабчей Пуси. – Ты же знаешь его лучше кого бы то ни было, уж тебе-то это наверняка известно.

– Могу ли я, простой курака, вмешиваться в дела богов? – как правило, отвечал тот. – Мне было приказано доставить его в Куско, я и доставил. Я же тебе рассказывал, что он у меня на глазах проделал с помощью своей «трубы громов», и могу поклясться, что все так и было, но решение о том, Виракоча он или нет, можете вынести только ты и мой повелитель Инка.

– Бога Грома всегда изображают с человеческой фигурой и палкой в руках, которая извергает молнии… Может, это он.

– Его палка извергает молнии.

– Он вызовет дождь, если я попрошу?

– Полагаю, что да.

Ответ не вносил особой ясности, поскольку в эту пору – в четвертый из двенадцати месяцев инкского календаря – редкий день, когда на Куско не лил дождь, да еще в год, который выдался особенно дождливым…

– Нам нужно, чтобы он сделал что-то такое, что доказало бы, кто он такой, – наконец изрек Яна Пума. – Что-то такое, что развеяло бы сомнения.

– Наверно, – дипломатично согласился Чабча Пуси. – Только вот какое дело: если уж ты, Верховный жрец Империи, нуждаешься в чудесах, чтобы поверить в одного бога, тебе будет трудно заставить народ поверить в остальных богов, которые нам никогда не демонстрируют свою силу.

– Это я решаю, во что народу надлежит верить, а во что – нет, потому что как раз для этого мой брат Инка Уайна Капак и назначил меня «Вильяк Ома», высшим авторитетом Империи в религиозных вопросах. Если я решу что-то принять, значит, им придется это принять, а отвергну – всем придется отвергнуть… – Он сделал короткую, но выразительную паузу, чтобы подчеркнуть скрытый смысл того, что собрался сказать: – Или, может, ты ставишь под сомнения законность предоставленных мне полномочий?..

Курака заметно побледнел, поскольку понял, что ступил на весьма опасную почву, и, резко изменив линию поведения, ответил самым что ни на есть примирительным тоном:

– Я поговорю с Молиной. Попрошу его продемонстрировать силу его власти.

– Чуда? – недоверчиво переспросил испанец. – Я тебя правильно понял?.. Я должен сотворить чудо, чтобы эта старая мумия наконец угомонилась и оставила меня в покое?

– «Эта старая мумия» – на сегодняшний день второе по важности лицо в Империи… – заметил Чабча Пуси. – И если уж он вобьет себе что-то в голову, то лучше умереть, потому что житья от него все равно уже не будет.

– И что за чудо, по-твоему, я должен сотворить?

– Выпусти молнию из своей «трубы громов». Это его убедит.

– Ладно! – с кислым видом уступил андалузец. – Вряд ли небольшая демонстрация силы мне повредит. Скажи Яне Пуме, что один раз – только один! – я готов продемонстрировать, кто я такой, однако начиная с той минуты он должен оставить меня в покое, не то я рассержусь.