Испанец. Священные земли Инков

Послышались новые крики из трех разных точек, огонь начал ослабевать, и когда испанец встал, чтобы взять охапку травы и подбросить в костер, раздался пронзительный свист, и с неба упал увесистый камень, угодив прямо в огонь, так, что искры разлетелись во все стороны.

И тут, словно дождавшись условного знака, со всех четырех сторон на них посыпались десятки таких же камней, и кое-кто из носильщиков, взвыв от боли, схватился за голову.

Молине понадобилось всего несколько секунд, чтобы сообразить, что происходит, и, подскочив к Найке, он приподнял ее над землей, словно ребенка, и, метнувшись к паланкинам, швырнул под один из них.

– Не двигайся! – приказал он. – Голову не высовывай!

И ринулся обратно, к тому месту, где оставил оружие, но, не добежав, ощутил сильный удар по левой ноге и покатился по земле, разразившись бранью.

– Проклятое отродье Супая! – воскликнул он. – Они разнесут нам головы!..

Похоже, дело к тому и шло, потому что грязные обитатели песков, судя по всему, дьявольски ловко орудовали пращой, запуская свои увесистые снаряды даже из-за высокой дюны и с математической точностью попадая в носильщиков, которые в отчаянии метались из стороны в сторону в поисках укрытия.

С превеликим трудом испанцу удалось доковылять до аркебузы. Схватив оружие, он отступил в тень и, описав широкий полукруг, углубился в темноту в направлении места, в котором, по его предположению, должны были находиться невидимые агрессоры.

Он двигался очень медленно, отчасти потому, что болела нога, отчасти из-за почти непроглядной темноты, а еще потому, что старался прижиматься к земле, чтобы раньше времени не выдать своего присутствия.

Таким образом ему пришлось преодолеть немногим больше двухсот метров, время от времени останавливаясь из-за боли и кусая губы, чтобы не застонать, но в итоге свист раскручиваемых пращей становился все громче, и, миновав небольшой ряд каменных глыб, он разглядел темный силуэт: широко расставив ноги и упираясь ими в песок, человек вращал рукой, с каждым разом все быстрее, готовясь разжать кулак и отпустить пращу, посылающую камень в ночную тьму.

Испанец неспешно навел аркебузу и, когда у него появилась полная уверенность, что с такого расстояния – почти в упор – он никак не может промахнуться, выстрелил.

Тотчас же вслед за грохотом, который на несколько мгновений превратился в полновластного хозяина ночи, раздался вой удивления и боли; раненый упал навзничь и завизжал, точно свинья, которую вот-вот прирежут, катаясь по земле и издавая гортанные звуки: то были крики о помощи на непонятном языке.

При вспышке выстрела Алонсо де Молина успел разглядеть еще полдюжины нападавших. Испуг, в который их, должно быть, поверг неожиданный взрыв и падение товарища, длился всего одно мгновение, на которое они окаменели от ужаса, после чего нападавшие тут же с завываниями кинулись наутек, побросав на землю свои грозные пращи.

И все же андалузец посидел не двигаясь, тщательно перезарядил аркебузу, стараясь не просыпать ни грамма пороха, и выждал еще какое-то время, прислушиваясь: не раздастся ли еще какой-либо звук, помимо стонов и всхлипов раненого.

Затем он услышал голоса за спиной и разглядел силуэты Найки, Чабчи Пуси и трех носильщиков, которые приближались к нему с импровизированными факелами в руках.

– Алонсо!.. – позвал курака. – С тобой все в порядке, Алонсо?

– Все замечательно!.. – откликнулся он, пытаясь встать с помощью аркебузы. – А вот кто не в порядке, так это вот этот сукин сын…

Они рассмотрели его при свете. Это было некое подобие человека – грязный, в лохмотьях, окровавленный, он корчился от боли, схватившись за живот обеими руками, и в его взгляде читался дикий ужас.

– С пулей в животе он обречен… – без всякого выражения в голосе сказал испанец. – Давайте перенесем его к костру, думаю, ему недолго осталось.

Так оно и вышло. Хотя они всячески пытались заставить его говорить, он лишь кричал, стонал и плакал и наконец с шумом вздохнул в последний раз – в ту самую минуту, когда над отвратительным пейзажем забрезжил рассвет.

– Ну вот и все! – устало произнес Чабча Пуси. – И что теперь?

– Возвращайтесь в Куско, – ответил испанец. – Я пойду дальше.

– Один, раненый?.. – удивился инка. – Ты сошел с ума! Возвращаемся вместе или никто не возвращается.

– Боканегра – это моя проблема, – заметил Молина. – Не хочу подвергать вас новым опасностям ради безумной идеи, не имеющей смысла.

– Раз ты признаешь, что это безумная идея, не имеющая смысла, значит, нам лучше повернуть назад… – настаивал Чабча Пуси. – Даже не думай, что я брошу тебя посреди пустыни в таком состоянии. Уаскар сдерет с меня кожу живьем, если с тобой что-то случится.

– Уаскару следовало обеспечить мне охрану.

– Яна Пума был против. Сказал, что раз ты вроде как хозяин грома и смерти, то не нуждаешься в защите от нескольких оголодавших песчаных крыс…

– Милый старикан…

– Он тебя ненавидит.

– Знаю… Но сейчас я не в состоянии ни о чем думать. Я устал, а эта проклятая нога жутко болит. Я немного посплю… Пусть парни подежурят и при малейшем признаке опасности меня разбудят.