Испанец. Священные земли Инков

Он проспал под навесом паланкина все утро, до того момента, когда один из носильщиков поспешно спустился с дюны, крича, что с севера приближается группа людей.

Тревога улеглась, как только выяснилось, что это кучка солдат под командованием офицера, которые направляются в Куско, чтобы поступить в распоряжение Уаскара.

– Большинство моих солдат сбежали, чтобы присоединиться к Атауальпе… – пожаловался офицер. – Эти гнусные «укуча анчи руна» – не люди, а крысы – воспользовались случаем, чтобы поднять мятеж. Это предатели, отребье, и теми силами, что у меня остались, я не мог их сдержать… Когда все закончится, мы вернемся и хорошенько их проучим… – Он не сводил взгляда с Алонсо де Молины, хотя совсем не чувствовалось, чтобы испанец произвел на него впечатление, и наконец поинтересовался: – Ты один из тех Виракочей, что высадились в Тумбесе?

– Да, из них. И разыскиваю другого Виракочу, который вроде бы находится где-то здесь… Тебе что-нибудь о нем известно?

Офицер, производивший впечатление человека умного и решительного, на несколько секунд задумался, а затем неопределенно махнул рукой, вероятно, желая тем сказать, что не может ручаться за точность сведений.

– Слухи… – ответил он. – До меня доходили только слухи. На самом деле местные нас ненавидят и все еще считают завоевателями. Держатся на расстоянии, все время настороже, и сохраняют почти нетронутыми свои старые суеверия и поклоняются своим идолам. Какое-то время назад прошел слух о «человеке-боге», рожденном из воды, который пришел, чтобы вернуть им силу, снова превратив их в великий народ, который отбросит нас на другую сторону гор. А потом – все, больше об этом не говорили, однако пару месяцев назад я убил дикаря, который попытался меня убить… – Он извлек из кожаной сумки какой-то предмет и положил его на песок. – Я снял с него этот амулет.

На песке блестел на солнце небольшой серебряный медальон. Андалузец взял его в руки и стал внимательно разглядывать, а офицер добавил:

– Он не отсюда, и я несу его в Куско, чтобы передать Инке.

Алонсо де Молина все разглядывал медальон то с той, то с другой стороны, и наконец хрипло произнес:

– Думаю, что это Ковандонгская Богоматерь[57].

Местность, в которую они углубились, была безжизненной: черные пески, валуны и гравий. Теперь их вел энергичный Калья Уаси – таким именем представился деятельный инкский офицер, – который по настоянию Чабчи Пуси принял решение отправить большую часть своих людей и самых обессилевших носильщиков в Куско, а самому остаться, чтобы вместе с тремя солдатами обеспечить Виракоче охрану.

Два паланкина они бросили, один оставили для Найки, которая уступала его испанцу, когда у него сильно болела нога, и таким образом – очень медленно – продвигались по местности, которая была еще более мрачной, чем те, по которым они прошли до этого, поскольку темный цвет усиливал чувство подавленности, и было очевидно, что даже скорпионы, ящерицы или змеи не отважились поселиться в этом затерянном уголке ада.

Лишь время от времени появлялись одиночные морские птицы, издававшие пронзительные крики, которыми, казалось, хотели предупредить людей о том, что те совершили страшную ошибку, забравшись в такую глушь, – и вновь улетали в сторону берега и исчезали из вида над холодными свинцовыми водами океана.

Никто за ними не шел, никто не следил.

Никто ничего не говорил, потому что каждое слово стоило неимоверного усилия, а измученным носильщикам приходилось постоянно сменять друг друга, поскольку вес паланкина и его груза с течением времени словно увеличился в десять раз.

Оставалось совсем мало воды, запасы еды тоже подходили к концу, однако Калья Уаси, который хорошо знал здешние места, вел их самым коротким путем, уверяя, что еще до наступления ночи они выйдут к небольшой речушке, которая еще должна сохранить какой-никакой поток воды.

Для Алонсо де Молины этот день, несомненно, был особенно длинным и мучительным, так как раненая нога болела сильнее, чем он ожидал, к тому же ему было не по себе от сознания, что он напрасно увлек за собой в такую безумную авантюру Чабчу Пуси и девушку.

А между тем трудности долгого путешествия ее по-прежнему тяготили меньше, чем остальных: она выглядела такой счастливой и довольной, словно на самом деле участвовала в увеселительной загородной прогулке. Она была единственным человеком, способным восторгаться каким-нибудь необычным видом или причудливыми формами камней. Когда они в конце концов достигли берега жалкого ручья, который, похоже, представлял собой границу безлюдного региона, она отошла на несколько метров в сторону, чтобы насладиться продолжительным освежающим купанием, а затем принялась готовить ужин, оживленная и радостная, словно школяр на каникулах.

Поздно ночью, после заслуженного отдыха, офицер вместе с одним из солдат исчезли в темноте, а на рассвете вернулись в обществе перепуганного местного жителя, который чуть было не упал в обморок при виде внушительной фигуры испанца.