Испанец. Священные земли Инков

Испанец приставил дуло аркебузы к его лбу, с силой прижал и одновременно угрожающе придвинул свое бородатое лицо к лицу бедняги, который тут же сдулся, как воздушный шар.

– Потому что, если ты этого не сделаешь, я разнесу тебе голову!

– Если Льянду в этом замешан, то он напрашивается, – вступил в разговор Калья Уаси. – Будет разумнее, если мы отправимся вдвоем с тобой, а остальные подождут здесь нашего возвращения. Иначе у нас ничего не выйдет.

Найка и курака попытались было возразить, но Алонсо де Молина согласился с офицером, объяснив им, что военным людям будет проще действовать, если дальше они отправятся без обоза, то есть без паланкина, женщины и горстки пугливых носильщиков – этих, если оставить здесь одних, ищи-свищи потом – не найдешь.

Таким образом, в середине утра они отправились в путь, ведя перед собой пленника. По пути им все время попадались свидетельства того, что когда-то эта местность была густо населена, поскольку бесчисленные оросительные каналы – ныне засыпанные, разрушенные и пришедшие в негодность – сами по себе свидетельствовали о развитой культуре невероятно трудолюбивых людей, которые умели использовать каждую пядь пригодной земли.

Воду, которая во время таяния ледников должна была обильным потоком спускаться с далекого горного хребта, со всем тщанием накапливали в водохранилищах, а затем по каналам подавали на огромные расстояния, превращая безжизненную пустыню в настоящий цветущий сад, и каждая деталь враждебного рельефа, казалось, была пытливо изучена с тем, чтобы поставить ее на службу человеку. Наверняка понадобились столетия, а то и тысячелетия, чтобы достигнуть такой степени совершенства, а вот разрушить столь масштабное восхитительное творение удалось, возможно, всего лишь за несколько месяцев.

– Не было другого выхода… – откровенно признался Калья Уаси во время короткого привала возле одной из этих ставших ненужными огромных стен из необожженного кирпича. – Оставить в тылу Империи скопление сильных племен, связанных между собой, было бы настоящим самоубийством. Куско располагается в центре мира и куда ни посмотри – везде сталкивается с враждебными народами. Либо Империя их ослабляет, либо они ее проглотят.

– Понимаю… – сказал испанец. – Хотя доводить ослабление до такой крайности, на мой взгляд, жестоко, это уже перебор… – Он махнул рукой вперед. – Еще далеко? – спросил он.

– К вечеру доберемся до Красного Города. Скорее всего, твоего друга прячут в одном из старых некрополей, вырытых у подножия северных холмов.

– Он там, – подтвердил туземец. – Где спят «Древние».

– А Льянду? – поинтересовался инка. – Он-то где?

– В ночи… – таков был странный ответ. – Льянду живет только в ночи, потому что он сын Луны. Солнце, ваш бог, его враг.

– А Луна, ваша богиня, его подруга… – сказал Калья Уаси. – Те, кто любят лишь мрак, это не кто иные, как последователи Супая, воплощения зла.

– Это вы нас толкнули во мрак этого жалкого существования, – пробормотал туземец. – Но ваши дни сочтены, и так же, как пришли вы, придут другие, которые навсегда столкнут вас во мрак. Ты меня слышишь?.. Навсегда!

Калья Уаси вытянул руку и влепил ему затрещину, сбив с ног. И хотел было наброситься и отпинать ногами, однако испанец встал между ними, словно исполин.

– Оставь его! – примирительно попросил он. – Не пристало офицеру бить человека, у которого связаны руки… А ты! – угрожающе сказал он другому. – Закрой рот, а не то я тебя укушу!

Как инка и говорил, к вечеру показались развалины большого города из необожженного кирпича. Он располагался на берегу реки в центре своего рода огромного амфитеатра, образованного невысокими буроватыми холмами, который прикрывал город от горячих ветров, но при этом он был открыт прохладным, которые спускались с вершины горного хребта, – идеальный участок, который столетия назад мог свободно вместить в себя четыре или пять тысяч человек постоянного населения. Заброшенные террасы и деревья, которые все еще давали густую тень и кое-какие плоды, свидетельствовали о том, что когда-то здесь были обширные ухоженные сады и плантации, которые, должно быть, превратили этот кусок пустыни в настоящий оазис.

Десятка два оборванцев наблюдали за ними издали, однако стоило подойти ближе, как они исчезли, словно по волшебству, в лабиринте стен и улочек.

Дома, некоторые из них были просторными и величественными, напоминали инкскую архитектуру высокогорья, хотя казались срезанными, как по линейке, огромным ножом, из-за того, что время и ветер сорвали крыши, от которых не сохранилось никакого следа.

А что сохранилось, так это поврежденные росписи в рыжеватых тонах, изображавшие геометрические орнаменты, вероятно, имевшие магическое значение, и развалины стены – судя по всему, большой оборонительной стены, которую неоднократно разрушали, что давало основание предположить, что во время осады город оказал отчаянное сопротивление.