Испанец. Священные земли Инков

– Почему бы и нет? Развелось столько мерзавцев, умеющих это делать, что мне кажется справедливым, если честный человек научится защищаться. Когда все это закончится, я тебе покажу, как с ней обращаться, и помогу тебе сделать точно такую же.

– «Трубу громов», мне? – изумился инка. – Каким образом?

Алонсо де Молина рассмеялся.

– Из золота! – ответил он. – У тебя будет «труба громов» из чистого золота.

К вечеру они увидели Уака-Чака. Мост никто не охранял, так как все мужчины, способные держать оружие, находились на севере и участвовали в решающем сражении; по мосту никто не переходил, потому что жизнь в стране словно остановилась, и даже нескончаемые караваны лам, доставлявшие соль с побережья, бог знает где выжидали, когда станет ясно, куда везти ценный груз.

Когда начало темнеть, они приступили к опаснейшему спуску по жуткой лестнице, вырубленной в скале, и была уже поздняя ночь, когда они легли отдохнуть у огромных столбов моста, слушая глухой рокот воды и скрип поразительного инженерного сооружения, сотрясаемого ветром.

– Жалко! – проговорил Алонсо де Молина, прежде чем завернуться в пончо и заснуть. – Будет по-настоящему жаль, ведь это один из самых замечательных памятников человеческим усилиям и таланту.

С рассветом – это был незабываемый рассвет: тихий и сияющий – они приготовили подрывные заряды, поскольку канаты из плетеной агавы зачастую достигали больше полуметра в диаметре и на то, чтобы их перерезать, потребовались бы часы, а то и дни упорной работы, поэтому они решили подорвать каменные опоры таким образом, чтобы при их обрушении тяжелое сооружение из дерева и веревок потеряло устойчивость и провисло. Скорее всего не удастся разрушить его полностью, только надолго вывести из строя, но это было все, что могли сделать двое мужчин, имея в своем распоряжении лишь мешок пороха сомнительного качества.

Выполнив свою работу, андалузец глубоко вздохнул и сел, приготовившись ждать.

– Жребий брошен, как сказал Юлий Цезарь перед тем, как перейти Рубикон. А теперь пусть все произойдет, как Богу будет угодно.

– Кто такой Юлий Цезарь? – поинтересовался инка.

– Римский полководец. Он умер больше тысячи лет тому назад, но оставил нам книги о наиболее важных исторических событиях. – Он показал на мост. – Мой дед говорил, что все значимые для людей сведения находятся в книгах, но вижу, что он ошибался. Иногда я спрашиваю себя, как такое стало возможным: чтобы народ, не знающий письменности, а значит, лишенный надежной памяти, сумел достичь того, что вы достигли.

– Я знал одного кипу камайока, который мог в течение пятидесяти дней и ночей перечислять все события – вплоть до самых мелких, – которые происходили в Тауантинсуйю, начиная с того момента, как ее основал Манко Капак. Это и есть наша память.

– Но ведь люди умирают. А книги – нет.

– Рождаются новые люди. И будут рождаться до тех пор, когда не родится больше ни одного, и поэтому память уже будет не нужна.

Они замолчали, застыв в ожидании. Их взгляд был прикован к вершине противоположного берега каньона: там в любую минуту могли появиться возбужденные солдаты, которые с воинственными криками устремятся к Уака-Чака, понимая, что мост – это последнее препятствие на пути в Куско и к кровавой потехе.

Солнце поднялось высоко и проникло по вертикали в глубину вод, рассеяв полумрак глубочайшего ущелья, которое получало свет на какие-нибудь полчаса в день. Изменился пейзаж и даже шум воды среди камней, словно солнце успокоило ее бурление и заставило усмирить свой бег и погреться, нежась среди камней или на крохотных отмелях крупной гальки.

Они провели несколько часов, лежа в траве в приятном расслаблении. Делать все равно было нечего, кроме как обозревать окрестности и наблюдать за мириадами крохотных колибри с длинным клювов: те гнездились в выемках каменных стен и прилетали пить нектар желтоватых цветов, которые росли по краям узкой тропинки.

И вот наконец на вершине противоположного утеса возникла фигура человека.

Он был один, бежал, запыхавшись, и так стремительно ринулся по каменной лестнице, что, казалось, вот-вот споткнется и упадет в пропасть вниз головой.

Это был часки: разноцветная одежда и развевающиеся ленты не оставляли сомнений относительно священного характера его миссии.

Алонсо де Молина и Калья Уаси встали. Они не сводили взгляда с вершины, чтобы не пропустить появления солдат, однако из-за высоких камней так никто и не показался. А тем временем быстроногий часки продолжал свой стремительный спуск, перепрыгивая через три ступени, словно обезумевшая горная коза.

Наконец он достиг моста и начал переходить по нему, однако силы ему изменили: не хватало опоры, чтобы удержаться на ногах, – и вот тут-то он и заметил людей, поджидавших его на другом конце.

Он сделал три глубоких вздоха, откинул назад ленты своего головного убора и побежал по опаснейшему мосту, словно не было никакой глубокой пропасти, готовой его поглотить.

Под конец он остановился метрах в четырех от них, снова перевел дыхание и, собрав остаток сил, объявил:

– ПОБЕДА!!!