Испанка. История самой смертоносной пандемии

Штенгель был прав. Что бы ни пытались применять медики, ничего не работало. Старра распределили в больницу неотложной помощи № 2 на пересечении 18-й улицы и Черри-стрит. Его курировали, если это можно так назвать, пожилые врачи, которые не практиковали уже много лет и которые познакомили Старра с худшей разновидностью «героической медицины». Старр на всю оставшуюся жизнь запомнил древний способ кровопускания — венесекцию, когда вены вскрывают ланцетом. Но в основном студенты были предоставлены самим себе и не получали никакой поддержки даже от медсестер, которых катастрофически не хватало. В каждой из десяти больниц неотложной помощи — сестер для них присылал Красный Крест — была только одна дипломированная медицинская сестра, наблюдавшая за работой женщин-волонтеров, пришедших работать в госпитали. При этом многие волонтеры побывали в больнице только один раз и, слишком устав или слишком испугавшись, больше не приходили[440].

Старр отвечал за целое отделение госпиталя. Сначала он думал, что его пациенты страдают «легкой формой болезни… которая проявлялась почти исключительно лихорадкой». Но очень скоро «клиническая картина, к несчастью, изменилась в худшую сторону». Самым необычным симптомом был цианоз — настолько сильный, что люди практически чернели. «После нескольких часов тяжелой одышки у больных начинался бред и помрачение сознания, и многие умирали, мучительно пытаясь откашлять кровавую мокроту. Иногда кровь текла из носа и изо рта»[441].

Каждый день умирала четверть больных, находившихся на тот момент в госпитале. Старр уходил вечером домой, а утром, вернувшись на работу, видел, что около одной четверти (хорошо, если только одной пятой) его пациентов умерли и заменены новыми больными.

В Филадельфии жертвами болезни пали сотни тысяч человек. Почти все они, вместе со своими друзьями и родственниками, жили в диком страхе: даже если симптомы поначалу казались легкими, внутри больных распоряжалась какая-то чуждая сила, бурлящая, ползущая зараза, живая тварь, исполненная злой воли; тварь, которая захватывала их тела и могла убить. А те, кто был рядом с жертвами, тоже испытывали страх — и за больного, и за себя.

Город оцепенел от страха[442] — оцепенел в буквальном смысле слова. Старр жил в 20 км от госпиталя, в Честнат-Хилл. Когда он вечерами возвращался домой, улицы пустовали. Было так тихо, что он начал считать машины на дороге. И однажды не встретил по пути ни одной. Тогда он подумал: да, жизнь в городе почти остановилась.

Часть VI. Мор

Глава двадцатая

Это был грипп, всего лишь грипп, простой грипп.

Этот новый вирус гриппа, подобно большинству новых вирусов гриппа, распространялся быстро и широко. Мы уже цитировали выше одного современного вирусолога: по его словам, грипп представляет собой «особый случай» среди инфекционных болезней и «передается настолько эффективно, что эпидемия не заканчивается, пока не истощаются „запасы“ восприимчивых потенциальных хозяев». Это означало, что вирус поразил десятки миллионов людей в Соединенных Штатах — во многих городах по меньшей мере в половине семей заболел хотя бы один человек (так, в Сан-Антонио болело больше половины населения города) — и сотни миллионов во всем мире.

Но это был грипп, простой грипп. Подавляющее большинство больных поправились. Они перенесли легкое (иногда тяжелое) недомогание — и поправились.

Вирусную инфекцию они переносили обычно — так, как обычно переносят грипп. В течение нескольких дней самочувствие больных было отвратительным (болезнь усугублялась страхом серьезных осложнений), а затем они выздоравливали — дней за десять. Течение болезни у этих миллионов пациентов убедило медиков, что они действительно имеют дело с эпидемией гриппа.

Однако у меньшей, но достаточно значительной части пациентов вирусная инфекция протекала не так, как «положено», и была настолько не похожа на типичный грипп, что и сам Уэлч вначале опасался какой-то «новой инфекции или чумы». А если даже Уэлч опасался, то простые пациенты и подавно были в ужасе.

В западном мире вирус продемонстрировал сильнейшую вирулентность, приводя к пневмонии в 10–20 % всех случаев. В Соединенных Штатах пневмония развилась у 2–3 миллионов больных. В других частях мира, особенно в изолированных областях, где люди редко раньше сталкивались с вирусом гриппа — в эскимосских стойбищах на Аляске, в джунглях Африки, на островах Тихого океана, — вирус проявлял чрезвычайно высокую вирулентность более чем в 20 % случаев. В результате у нескольких сотен миллионов человек во всем мире болезнь протекала в тяжелой форме — и при этом надо учесть, что в то время население мира было втрое меньше, чем сегодня.