Испанская дочь

Пару лет назад я бы сказала ему то же самое, но теперь никак не могла. Тем более стоя перед настолько незнакомым мне человеком. Ну, почему он вернулся домой именно теперь – когда я уже о нем забыла?!

– Возвращайся к своим богатеньким друзьям и к своему новому красавчику-ухажеру. – Он отвернулся, чтобы уйти. – Я тебя больше не побеспокою.

Глава 23

Пури

Апрель, 1920 года

Отцовская могила оказалась именно там, где я и должна была ее найти, следуя указаниям дона Пепе, того самого обросшего «дикаря». В самом центре плантации, где отец и просил его похоронить. Настолько близко к плоти отца я не была с двухлетнего возраста. И тем не менее никогда не была настолько от него далека.

– Hola, Papá[54], – громко сказала я, не найдя лучшего места, чтобы присесть, кроме как на могильную насыпь, под которой он покоился. – Надеюсь, я тебя не раздавлю.

Кто-то принес к надгробию гиацинты, но это было еще несколько недель назад, если не месяцев, потому как цветы полностью высохли и безнадежно осыпались целым морем омертвевших лепестков.

Странно. Могила так недалеко от дома. Почему ж никто ее не навещает? Или они настолько возмущены его завещанием?

Я смахнула с могилы лепестки.

– Ну вот я, наконец, и здесь, – сказала я отцу. – Пытаюсь разобраться в тех сложностях, что ты мне тут оставил. – Я огляделась кругом. Ветки деревьев склонялись ко мне, точно прислушиваясь. – Жаль, что тебя угораздило вырастить таких алчных детей. Ну, или, по крайней мере, одно алчное дитя.

Я провела пальцами по имени отца, выгравированному на надгробии.

– Не просто алчного человека, но еще и подлого злодея. – Это было единственное определение, которым я могла описать то, что сделали с моим Кристобалем.

Прошлой ночью я все думала о моих сестрах и о брате. Каталина была как будто не способна на злодейство. При этом она курила. Само по себе это означало лишь то, что она не идеальна, что никакая она не «местная святая», как считают в этом городе, а обычный человек, имеющий, как и все, недостатки. Альберто… Ну, с чего бы ему хотеть меня убрать, если он вообще отказался от наследства? И к тому же зачем ему состояние в семинарии? Если только он не планирует ее бросить. У меня все не выходил из головы наш разговор насчет добра и зла. Может, в его словах было что-то такое, чего я не заметила? Пока что получалось, что единственным человеком, способным причинить мне зло, оставалась Анхелика. В конце концов, это в ее покоях жила змея. Та самая, что каким-то образом пробралась ко мне на кровать.

Однако в этой гипотезе зиял большой провал. Я не обнаружила ничего, что связывало бы Анхелику с Франко или с найденным у него чеком. Единственное, что хоть отдаленно представляло интерес, – это лежащая у нее в ящике фотография незнакомой девочки.

– Ay, Papá… Твоя Анхелика – та еще штучка, верно?

Поднявшись, я отряхнула с брюк приставшую землю. Я была совсем недалеко от дома Франко. Минутах в пяти ходьбы, наверное. Напоследок я сорвала из-под ног маргаритку и воткнула отцу в могилу.

Сгоревший дом оказался гораздо больше, нежели мне это запомнилось с прошлого прихода. Парадной двери не было, а потому я просто переступила через остов стены. С ходу даже трудно было определить, что там и где. Деревянные фрагменты то ли потолка, то ли стен, обугленные, беспорядочно валялись на полу. В том помещении, где когда-то наверняка была гостиная, лежали груды обломков. От лестницы почти что ничего не осталось, а вот столовая странным образом оказалась нетронута пожаром. В центре комнаты стоял овальный стол и четыре стула. Казалось невероятным, что посреди такого разрушения что-то сохранило относительно отчетливый вид. Почему же Соледад и ее сын не востребовали себе уцелевший скарб?

В кухне по полу валялись битые керамические миски, почернелые кастрюли, грязные столовые приборы. Стена рядом с плитой была вся в копоти, а в деревянном нутре этой стены имелось какое-то отверстие.

Внутри отверстия я заметила краешек золотистой жестяной коробки. Она была прижата свалившимся сверху куском кирпича, однако, приложив некоторые усилия, я смогла вытащить коробку. Крышка ее оказалась немного покорежена. Я открыла жестянку. Внутри лежала тетрадка и несколько карандашей. Я пролистнула страницы. Очень походило на тетрадь по правописанию или чистописанию, поскольку на всех ее листочках были старательно выведены самые простые слова и фразы. Я внимательнее просмотрела странички, пока вдруг кое-что не зацепило мое внимание. Написанное четким почерком знакомое имя.

«Каталина – мой лучший друг».

Предложение это было выведено несколько раз, по всей странице.

Каталина? Друг Франко? Я даже представить не могла какой-то дружбы между такими абсолютно не увязывающимися друг с другом людьми. Она – такая красивая, милая и доброжелательная. Настоящая леди. И Франко – зверюга, нехристь, существо без морали, готовое убить человека за деньги.