Испанская дочь

Полчаса спустя мы ехали уже по центру Винсеса, направляясь к набережной. В этом ракурсе бирюзовые стены здания мэрии ярко выделялись на фоне городского пейзажа, напоминая чрезмерно изукрашенный торт. Вскоре мы свернули к парку, обнесенному железной оградой, с пальмовыми деревьями и множеством буйных кустарников, пытающихся прорваться через своего металлического захватчика. Ехали мы медленно – наш автомобиль оказался единственным в этой части города, – и в какой-то момент остановились пропустить группу людей, переходивших улицу. Больше всего меня поразило то, что у большинства женщин в этой компании были короткие, сделанные в одном стиле, стрижки, очень похожие на прическу Анхелики, и узорчатые свободные одеяния-накидки. В середину этой группки затесался Альберто в белом накрахмаленном льняном костюме и в шляпе-токилье[56]. Впервые я увидела своего брата не в сутане.

Мартин опустил стекло в окошке:

– Альберто!

Но тот продолжал шаркающей походкой двигаться дальше, устремив взор куда-то перед собой, бледный и отстраненный, точно лунатик. И это среди бела дня?!

Мартин окликнул его снова. Альберто непременно должен был его услышать – мы же были от него совсем недалеко! Однако он не обернулся. Проследовав до ступеней церкви Сан-Лоренцо, брат скрылся внутри.

– Что там стряслось такое с этим полоумным? – недоуменно обронил Мартин.

Мы поехали по улице дальше, и вскоре я узнала дом, где жила Соледад. Сине-зеленая дверь ее в этот момент приоткрылась, и наружу вышла молоденькая женщина. Я определенно ее где-то уже видела – но где? Я приникла к окну машины, чтобы получше разглядеть ее лицо. Женщина между тем вытащила из сумочки носовой платок и высморкалась. Она, похоже, плакала.

Я обернулась к Мартину. Тот глядел лишь на дорогу перед собой. Мне хотелось у него спросить, знает ли он эту женщину, однако мы быстро проехали дальше, и я упустила возможность.

Вскоре мы припарковались у небольшого кафе как раз напротив сильно уменьшенной версии Эйфелевой башни. Казалось очень странным увидеть такую точную копию знаменитого сооружения в этом маленьком американском городке. Добавлю к тому, что я всегда мечтала увидеть настоящую Эйфелеву башню. Еще более странным было то, что, имея отца-француза, я увидела первым именно этот миниатюрный монумент.

Мы устроились за столом во дворике с видом на реку Винсес, и Мартин поведал мне, что здесь варят лучший в городе кофе, именуемый здесь café arábigo. Не удержавшись, я сразу же вообразила себя хозяйкой такого же уютного ресторанчика, глядящего на живописную реку, представила, как продаю там трюфели и шоколад. Я невероятно тосковала и по своему кафе, и по Кордобезе, и сильнее всего – по Кристобалю. Однако мое прошлое как будто принадлежало сейчас совсем другому человеку – я сознавала, что все самое драгоценное в моей жизни исчезло и больше уже никогда ко мне не вернется. А вот чего я никак не ожидала – так это того, что мне будет настолько не хватать самого процесса приготовления шоколада. Это занятие всегда мною воспринималось как нечто предсказуемое, надежное, доставляющее радость и удовлетворение. Я с нетерпением ждала его каждое утро. Именно оно, как ничто другое, дарило мне отдохновение и покой (если только Кордобеза не пережигала зерна!). Мне нравилось наблюдать, как какао-бобы постепенно превращаются в ароматнейшую жидкую массу. Словно я собственными руками творила волшебство! Эти внезапно нахлынувшие воспоминания заставили меня вспомнить, зачем я вообще сюда отправилась. Ведь это была вовсе не жажда мести – мною двигала потребность отыскать изначальный источник моей всепоглощающей страсти.

– К этому кофе хорошо бы кусочек шоколада, – заметила я.

Мартин сделал небольшой глоток.

– Мне всегда хотелось попробовать шоколад, но здесь никто не знает, как его готовить.

– То есть пока что вы тут просто грызете зерна какао, как Рамона? – съязвила я.

Он хохотнул в ответ.

– Процесс этот, конечно, долгий, но совсем не сложный, – продолжала я. – Я научился его готовить, просто наблюдая, что делает жена.

– А кто научил жену?

– Ее бабушка, донья Мария Пурификасьон Гарсиа. Она первая в нашей семье открыла для себя шоколад, а впоследствии передала свою страсть зятю, дону Арманду.

– Я был бы рад однажды его попробовать, раз уж ты утверждаешь, что это такая потрясающая вещь.

– Именно.

– Ну, а мы, боюсь, не можем предложить тебе столь же изысканного деликатеса. Так что, пока шоколад не достигнет наших скромных мест, придется довольствоваться нашими простенькими humitas. Из всего, что здесь подают, это самое божественное блюдо.

– А что оно собою представляет?

– Только не спрашивай, как это готовят. Единственное, что я знаю, – это то, что тесто для них делается из кукурузной муки. Они заворачиваются в обертки початков кукурузы и варятся на пару. Ах да, и, кажется, туда добавляют еще немного аниса. Можешь мне поверить, тебе понравится. Я не встречал еще ни одного человека, который бы их не полюбил.