Испанская дочь

– Никакая она не святая. Она обычный человек с такими же пороками и слабостями, как и у всех. Но если ты столь высокого мнения об Анхелике, тогда что ты имел в виду, когда сказал вашему соседу – Фернандо дель Рио, верно? – что он лучше, чем кто-либо, знает Анхелику?

– Это никак не связано с ее моральным обликом. Просто несколько лет назад – еще до того, как Анхелика вышла замуж за Лорана, – дель Рио попросил ее руки. Дон Арманд некоторое время очень даже благосклонно рассматривал такой вариант партнерства между двумя землевладельцами, сочтя, что объединение их асьенд будет означать владение самой крупной плантацией в наших краях. Но Анхелика ответила отказом. Дель Рио так и не простил Анхелике, что его отвергли. А потом нарисовался этот француз, и Анхелика выскочила замуж за него. С тех пор между дель Рио и… – замялся он на мгновение, – твоим отцом были весьма натянутые отношения.

– Я слышала насчет участка в устье ручья.

– О да, этот чертов ручей!

– И Анхелика теперь из-за него судится.

Мартин кивнул. В иных обстоятельствах я бы восхищалась бесстрашной дерзостью своей сестры, которая ведет себя так, как ей хочется, несмотря на пожелания отца или кого-то еще. Но не сейчас, когда это могло также означать решимость причинить зло своей сестре, дабы убрать ее с дороги.

– Если Анхелика так уж безобидна, как ты утверждаешь, то как ты объяснишь, что я обнаружила у себя в комнате змею – один в один с той, что она содержит у себя как домашнего питомца?

У Мартина как будто кровь сошла с лица.

– Это могло быть совпадение. В наших краях вообще очень много змей.

– Я не верю в совпадения.

Мартин принялся мерить шагами кухню, погрузившись в свои мысли, словно пытался найти какие-то связи, способные пролить свет на то, что со мною случилось.

– Я даже представить не могу, – сказал он наконец, – чтобы кто-то из детей дона Арманда был способен на такое. Тут должен быть какой-то другой ответ.

Я поглядела на свою опустевшую стопку.

– А как насчет другой дочери моего отца?

– Какой другой дочери?

– Элизы. Насколько я поняла, она тоже жила здесь, пока донья Глория не отослала ее прочь, прознав о том, что она дитя ее мужа от одной из служанок.

– Никогда о ней даже не слышал. Элиза, говоришь?

– Да. – На сей раз я сама налила себе aguardiente. – А что, если она сейчас где-то в городе? Что, если она и есть та женщина, о которой мне обмолвилась Соледад Дуарте?

– Я никого нового в городе не видел. Притом что я там провожу достаточно много времени.

– Тогда кто та женщина, что наняла Франко Дуарте, чтобы меня убить?

Мартин оставил мой вопрос без ответа.

Меня подмывало выложить ему еще и то, что я узнала об Альберто, но я не стала этого делать. Все ж таки я обещала Майре никому не говорить, кто отец ее ребенка, и пока что не было необходимости ее выдавать.

– Я, пожалуй, пойду, – поднялась я из-за стола. – Надеюсь, ты не станешь сообщать моим сестрам, кто я на самом деле?

– Нет. Но ведь рано или поздно они все равно это узнают.

– Я знаю, но мне нужно еще немножко выиграть времени. Уверена, что стоит мне раскрыть себя как Пури, и моя жизнь сразу окажется в опасности. Тот человек, что послал Франко на борт «Анд», возможно, по-прежнему здесь. И быть может, он ближе, нежели нам это кажется.

В ответ он лишь безмолвно и внимательно поглядел мне в глаза.

Это его молчание не давало мне покоя всю дорогу до дома отца. Я не знала, как это расценить. Как собирается распорядиться Мартин той информацией, что я ему сейчас изложила? И что самое важное – что означал этот его долгий, непроницаемый взгляд?

Глава 28

Анхелика

Винсес, 1913 год

– Лорана надо немножко подтолкнуть к окончательному решению, – сказала мать, разминая зеленые плантаны для tigrillo[63]. – Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок.

Мы с мамой в который уже раз обсуждали внезапно застопорившиеся у нас с Лораном отношения – а именно тот факт, что он не торопился мне делать предложение. Я знала, что вопрос «руки и сердца» не меньше беспокоит и моего отца: он справлялся об этом всякий раз, когда ко мне наведывался Лоран.

– Просто ты ему еще не доказала, что из тебя выйдет хорошая жена, – добавила мама.

Сама не знаю почему, но ее слова вызвали у меня раздражение. Хотя, если разобраться, практически все, что говорила мне мать, действовало на меня примерно так же.

Вместо ответа я испустила смиренный вздох.

Подхватив корзинку, я отправилась в сад, чтобы собрать ингредиенты для dulce de guayaba[64] – единственного десерта, которым я могла бы похвалиться.

Плоды гуавы очень напоминают крупные лимоны, только они более жесткие и сладкие. Когда их разрезаешь, мякоть внутри красная и с зернышками. Я отыскала дерево, сплошь увешанное плодами – в детстве я много раз, помнится, приходила к нему, – и стала наполнять корзинку.

– Леди и джентльмены, свершилось чудо! – испугал меня голос за спиной. – Неуловимая барышня наконец вышла из дворца без сопровождения извечного своего кавалера!

Обернувшись, я увидела Хуана.