Испанская империя. Мировое господство династии Габсбургов. 1500–1700 гг.

Непосредственная задача дона Луиса состояла в том, чтобы вернуть монархию к миру и сделать это так, чтобы в процессе она не лишилась каких-нибудь своих владений. В течение 1644 года делегаты мирной конференции съезжались в города Вестфалии Мюнстер и Оснабрюк, но все понимали, что позиция испанских делегатов была до боли слабой. Военная ситуация продолжала ухудшаться, и дома дону Луису и его коллегам приходилось отчаянно бороться, чтобы предотвратить очередное банкротство, которое, в конце концов, все же случилось в октябре 1647 года, через двадцать лет после банкротства режима Оливареса. Однако главному испанскому представителю в Вестфалии, графу де Пеньяранде, удалось сыграть на растущих страхах голландцев перед усилением могущества Франции и запугать их, познакомив с секретным предложением, которое сделал ему преемник Ришелье кардинал Мазарини, о возвращении Каталонии испанской короне в обмен на Фландрию. Кроме того, он извлек пользу из того факта, что после отделения Португалии вопрос о Бразилии, в прошлом неизменно мешавший взаимопониманию испанцев с голландцами, перестал беспокоить Испанию. К 3 января 1648 года основные условия сепаратного испано-голландского мира были согласованы и легли в основу Мюнстерского договора от 24 октября 1648 года. Согласно этому договору, Испания наконец признавала то, что уже давно стало свершившимся фактом – независимость и суверенитет Соединенных провинций. После семидесяти лет конфликта, который сильнее любых других внешних обстоятельств высасывал силы и ресурсы Кастилии, правительство Испании склонилось перед неизбежным и признало свою неспособность положить конец нидерландской революции. Но война с Францией продолжалась.

В 1647–1648 годах, помимо мирного урегулирования конфликта в Нидерландах, испанской монархии удалось пройти по узкому мостику над пропастью и избежать дальнейшего распада. Когда восстали Каталония и Португалия, были все шансы, что рано или поздно их примеру последуют другие провинции монархии. Осенью 1640 года английский посол в Мадриде писал домой: «В Арагоне и Валенсии начинается брожение». Но, несмотря на призывы каталонцев о помощи, никто из них не спешил связать свою судьбу с Каталонией точно так же, как в свое время каталонцы не захотели прийти на помощь валенсийским Germanias в 1520 году или арагонцам в 1591-м. В том-то и заключалась одна из величайших удач австрийского дома, что государства Арагонской короны, будучи несговорчивыми поодиночке, последовательно отказывались в случае необходимости приходить на помощь друг другу и выступать единым фронтом. Возможно, именно эта ущербность, отражавшая крайнюю замкнутость каталонцев, валенсийцев и арагонцев на своих интересах в годы, последовавшие за объединением корон, стала спасением для династии в самое опасное десятилетие ее существования – 1640-е годы. Если бы Арагон и Валенсия поспешили на помощь Каталонии, Иберийский полуостров мог вернуться к состоянию середины XV века, разделившись на три части: Португалию, Кастилию и Арагонскую корону.

Но опасность середины 1640-х исходила не от Арагонской короны, а от бывших арагонских владений в Италии. Летом 1647 года Сицилия и Неаполь, возмущенные непрерывным потоком фискальных требований из Мадрида, восстали против правления испанских вице-королей. В какой-то момент казалось, что все потеряно и достаточно небольшого поощрения со стороны французов, чтобы монархия развалилась на части. Однако кардинал Мазарини не сумел воспользоваться этой возможностью в полной мере, и волнения в Сицилии и Милане удалось подавить. В августе 1648 года был раскрыт заговор с целью провозглашения герцога де Ихара королем независимого Арагона, чему способствовал Мазарини. Но на этот раз шансы на успех были малы. В период кризиса 1647 года монархия достаточно сильно сплотилась, и заговор Ихара на поверку оказался не более чем безрассудной авантюрой обанкротившегося гранда.