Испорченная кровь

Через полгода он выучил учебник наизусть и попросил новую книгу; ему дали немецкий учебник геологии. Слово «геология» вызывало в нем неприятные воспоминания о приключении возле Геологического института, но Карел превозмог отвращение и за полгода вызубрил и геологию наизусть.

Тем временем на воле жизнь шла своим чередом, плыли судьбы человеческие, как плывут облака, и, как облака, беспрестанно меняли форму и образ.

В первые два года заключения Карела Анку кое-как поддерживали письма от брата из Чикаго да скромная надежда, что выйдет амнистия, Карела выпустят и сбудется ее мечта об отъезде в страну свободы. Правда, Пепа писал, что и в Америке не рай: из пятнадцати миллионов рабочих миллион безработных, и он, Пепа, уж сколько раз оставался без дела и подрабатывал на бойне, но Анка думала, что нигде не может быть хуже, чем в Австрии, и нечего Пепе говорить: привык хорошо жить, вот и ворчит.

Как-то в конце мая 1886 года из Америки пришло письмо, написанное незнакомым почерком:

«Дорогая пани, — говорилось в нем. — Соучек был мне другом и дал мне адрес, куда писать вам. Я тоже чех, только живу в Америке дольше, чем он. Вот какое дело: мы, рабочие, добивались восьмичасового дня, потому что много нас ходит без работы, а если б работать по восемь часов, работы хватило бы на всех, да только хозяева слышать не хотели, и вот мы забастовали Первого мая, и все пошли на Хеймаркет-плейс, это вроде как Сеноважная-плейс в Праге, только куда больше, нас там вышло тысяч пятнадцать забастовщиков, а потом нагрянула полиция и копстейблс, и пошли стрелять да кидать динамит, много было убито, а когда нас разогнали, мы осадили дом Розенфельда, одного доносчика, и Соучек с нами, но полиция и констейблс опять налетели, опять стреляли, и Соучеку пуля попала в бок. Когда он умирал, то сказал мне вашу фамилию и адрес и велел написать вам, вот я и пишу, чтобы вы знали, что Соучек умер, как герой. Очень мне его жалко, но эдак лучше, чем жить, как мы живем. Как меня зовут, вам это все равно, у нас тут много сажают. Ваш Ф. Б.».

6

Австрийские законы не разрешали более трех лет одиночного заключения подряд, поэтому в 1887 году Карела перевели в общую камеру на шесть человек. Как и в пражской тюрьме св. Вацлава, там содержались главным образом воры и грабители; недавно принятое парламентом дополнение к закону против социалистов лишало осужденных за социалистическую деятельность всех прав политических заключенных. Соседом Карела по койке стал «медвежатник» Дидерих, гориллоподобный детина с низким лбом и длинными мускулистыми руками до колен. Он был приговорен к восемнадцати годам за убийству полицейского, который застал его за ночной «работой». Карела, как социалиста, он презирал, а его взгляды, как в свое время вор Ионаш, осуждал самым решительным образом.

— Чем же тогда нашему брату заниматься, ежели станет по-твоему и ни у кого ничего не будет? — говорил Дидерих.

Он, по-видимому, очень гордился ужасной длительностью своего срока и посмеивался над приговором Карела.

— Десять лет — это все равно что ничего, — говорил он. — Их можно играючи отсидеть хоть в сортире. Вот восемнадцать это уже вещь: накукуешься, пока отбудешь такой срок, особенно ежели ты уже не молод.

Переведенный в общую камеру, Карел получил право раз в месяц, на четверть часа, принимать посетителей. Когда Анка приехала к нему в первый раз, он испугался, увидев, до чего она изменилась, как похудела и извелась за эти три года. И в ее пристальном взоре он прочитал такой же испуг. Чтобы не огорчать Карела, Анка не сказала ему о смерти брата. Самой ей живется хорошо, уверяла она, ходит она стирать и убирать, и жилец, которому она сдала пристройку, исправно платит, — столько же, сколько Карел когда-то платил Фекете.

— С кофе? — спросил Карел.

— Без, — ответила Анка.

— А Пепа пишет?

— Пишет. Хорошо живет, ждет нас… — И Анка быстро заморгала, чтобы смахнуть слезы.

7

В 1889 году, когда Карел пятый год сидел в тюрьме, в Париже собрался 14 июля Первый международный рабочий конгресс, «съезд преступников», как назвала его официальная европейская печать. Съехались делегаты от двадцати наций, в том числе русские, впервые тогда принявшие участие в международных конгрессах, и по этому случаю Георгий Валентинович Плеханов, один из основателей социал-демократической партии России, произнес свою знаменитую речь о том, что победа революционного движения в России будет победой пролетариата всего мира.

В субботу двадцатого июля конгресс принял решение, чтобы в память чикагского кровопролития, происшедшего три года назад первого мая, объявить этот день праздником рабочих всего мира, праздником труда и интернациональной рабочей солидарности. Пусть рабочие разных стран проведут манифестации так, как позволяют им местные условия.

Приближалось Первое мая 1890 года.