Испытательный срок

Набранные в лесу лисички пустили в дело сегодня же, к ужину. Староста Младан жил получше, чем прочие деревенские; его жена в полевых работах не участвовала, а дочери только по очереди носили братьям обед и по настроению помогали с жатвой. На семью работали несколько батраков, в том числе помощница по дому, но в кухню хозяйка чужих не допускала. За исключением Иры. Началось это как очередной конфуз: гостья, не знавшая заведённых здесь порядков и жаждавшая как-нибудь отплатить за кров и хлеб, полезла помогать с готовкой, а хозяйка из уважения не посмела её прогнать. Потом Младан похвалил сделанные по бабушкиной науке пирожки, и светлокосая Ждана теперь охотно принимала Ирину помощь. Приятно было в кои-то веки не чувствовать себя бесполезным балластом.

Сперва вернулись с поля Цветанины братья – трое рослых светловолосых парней, похожие друг на друга, как горошины из одного стручка. Старшему, женатому, молодая супруга поднесла льняное полотенце – смахнуть пот и вытереть с рук пыль и грязь. Двое других, перешучиваясь, дожидались не слишком расторопных сестёр. Эти вечерние встречи слишком смахивали на ритуал, и Ира не стремилась в них участвовать. Может быть, от неё ожидали чего-то подобного в отношении Зарецкого; тот не счёл нужным давать пояснения относительно местных обычаев. Легенда с бестолковой иностранкой была для него более чем удобна. Обозначая уважение к хозяевам, Ира поднялась с завалинки, на которой отдыхала после кухонных трудов.

– Батюшка! – Цветана, первой заметившая отца, подхватила вышитый рушник и со всех ног припустила к калитке, едва не сбив с ног попавшегося по пути работника. Следом помчалась младшая её сестра, Милица. – Батюшка, к нам князь едет!

– Нешто правда? – Младан прищёлкнул языком, взял у дочери полотенце и прижал к взмокшему на жаре лбу. Вернул тряпицу Цветане, обернулся через плечо: – Слыхал, Яр? Никак не наестся, морда медвежья… То зерна дай, то пеньки, то десять душ на войну…

– Может, не за данью, – предположил Зарецкий. Он вовсе не выглядел уставшим; необходимость сутками не спать отодвинулась на неделю, вместо мелких речушек и твёрдой земли к услугам гостей была баня и мягкие перины, а постоянное притворство, кажется, нисколько его не утомляло. – Времена нынче неспокойные.

– Да хоть какие, – сварливо отозвался староста. – Явился – сталбыть, потребует, чтоб ему пусто было. Говорит, мол, пора бы Агирланов и скинуть, а сам ить только и делает, что к ним в Саборан на поклон ездит. Так в нынешнее лето совсем с цепи сорвался…

Ярослав дипломатично промолчал. С Ирой он едва встретился взглядом; тихо счастлив, что на время сбыл с рук надоедливую и беспомощную обузу. Деревенские сразу нашли для него сотню дел, куда как более привычных: приструнить зарвавшегося домового, проверить ближние леса на предмет опасной нежити, подежурить в полдень в полях… Вышитая строгим ярко-синим узором рубаха как-то причудливо ему шла; если не знать, что он всего лишь виртуозно разыгрывает из себя местного – в жизни не догадаешься.

Без отца семейства за стол не садились. Сперва короткое хвалебное славословие всем богам сразу, затем – снятие пробы со всех кушаний хозяйской ложкой; первыми едят мужчины, потом разрешается женщинам, в порядке старшинства. Не так уж сложно запомнить. Ире по праву почётной гостьи дозволялось запустить ложку в горшок сразу после хозяйки дома; к тому времени там оставалось ещё немало. В семьях победнее наверняка не так.

– Так я чего хотел-то, – крякнув, сказал Младан, словно продолжая прерванный разговор. – Про коров про тех. Мы с мужиками так думаем: колдунья гадит. Та, что в Волчьем лесу засела. Вишь, затеяла – Семаре служить, тьфу, тьфу…

– Проверю, – таким же тоном Зарецкий отвечал начальнику, излагавшему срочные поручения. – Покажешь, где последнюю нашли?

– Да вот хоть сейчас, как поедим, – заметно приободрившись, пообещал староста и кивнул старшему сыну: – Сведи, Лад.

– Если нежить, то сам справлюсь, – осторожно сказал Ярослав, задумчиво глядя на собеседника. – А если человек…

– Так мы ж с тобой пойдём, – с готовностью подхватил Младан. – Мы ить тоже не заячьи души, сами б давно сходили, когда б знали наверняка. Не дело оно – божьих людей без вины виноватить… Одно только – после Вельгоровой ночи. До того не след.

– Как ты скажешь, – Зарецкий смиренно склонил голову. Прятал недовольство. Ира заметила уже, что ему не по душе суеверность здешних обитателей, но вступать с ними в полемику на этот счёт он остерегался.

В тесноватой, но уютной каморке под самой крышей, которую выделили персонально Ире, стоял колоссальных размеров сундук, служивший, как здесь водится, и шкафом, и постелью, и изысканной декорацией, а ещё рядом, на грубо сработанном столе – витой металлический светец с зажатой в нём лучиной, кресало и кремень, пустая плошка и кувшин с водой. Крохотное окошко можно было прикрыть задвижкой, но, несмотря на ночную прохладу, Ира предпочитала держать его свободным от преград. Просто так, на всякий случай.