Испытательный срок. Лучшая фантастика – 2025

– Хорошо блестит, – с вызовом ответил Сашка за приятеля. – Нешто вы на ней из самой Москвы в Челябинск прикатили?

– Двое суток в дороге, да. Голова просто раскалывается.

– А умники все на таких разъезжают? Может, зря я на тройки учусь, если за пятерки на такой по нашим буеракам кататься позволяют.

– Так и я на тройки учился. Только к восьмому классу и понял, в чем моя дорога, – усмехнулся дядька. – А теперь профессор. Позвольте представиться, молодые люди, Витязев, Евгений Юрьевич.

– Коновалов, Александр Сидорович, – вскинул подбородок Сашка, протянул профессору руку. Тот пожал ее.

– Валерка, – сказал Валерка, отчаянно вытирая руку о брюки, за другую его все еще держал один из синих халатов. Профессор Витязев едва заметно качнул головой, и Валерку отпустили.

– Очень приятно. Но увы, Александр Сидорович, Валерий, на территории завода вам оставаться нельзя. Изучается опасный участок, ищем мутаген, так что лазать здесь, как вы раньше лазали, уже не получится. Но если вы что-то знаете о стеклопах, буду…

– Ничего мы не знаем, – огрызнулся Сашка, хватая друга за рукав. – Мы пойдем.

– Три два два, два три, три два, – улыбаясь, проговорил им вслед профессор. – Если захотите поговорить, молодые люди, звоните с коммутатора. Скажите, за счет принимающего.

– Это еще зачем? – крикнул уже от самых ворот Сашка.

– Поможете нам со стеклопами, пригласим вас с товарищем в Москву, в мою лабораторию на экскурсию…

Сашка фыркнул и прибавил шагу, показывая профессору, что не на тех напал. Отец его крепко научил: бесплатный сыр вроде московских поездок и блестящих «Волг» бывает только в мышеловке. А посмотреть на столицу можно и по телевизору…

* * *

– Да подвинься ты, сын стекольщика, не видно.

Это была их любимая с Валеркой шутка, потому что сыном стекольщика на самом деле был Сашка. Валеркин отец работал не на заводе, а в совхозе, но застил всегда Валерка.

Он подвинулся, и Сашка свесился с крыши еще сильнее, стараясь рассмотреть на выпуклом сизом экране фельдшерского телевизора загадочные коридоры и таблички за спиной профессора Витязева.

Вдруг тот с улыбкой поманил кого-то к себе в кадр, и на экран втиснулся Михалыч, трезвый и причесанный на пробор, как в детском саду. В сером халате с ручкой в кармане. Заикаясь, стал рассказывать про свое донышко на руке и под конец так разволновался, что задрал рукав и показал круглый шрам, как от укуса большого пса.

– Вот тута оно и было. Но тутошние доктора все вырезали.

– Анатолий Михайлович полностью здоров, – подтвердил профессор. – Но пока останется под наблюдением. Необходимо установить, возможны ли рецидивы и повторные появления стеклянных новообразований.

– А я не нахлебничаю, нет. Я пока на уборке тута. Пользу… эта… хочу приносить стране.

Фельдшер смотрел на полезного Михалыча с кривой улыбкой, развалился на диване, трепал за ухом дремлющую Софку. Рыжий Футы наблюдал за хозяином из-за угла, переступая короткими лапками. Поняв, что гроза миновала, просеменил через комнату, вспрыгнул на подоконник и уставился вверх. На ребят.

– Интересно, а Михалыча они как держат… – зашептал Валерка.

– В обезьяннике, – огрызнулся Сашка, пристально глядя в блестящие зеленые глаза Футы. С собаками работало, те отворачивались и уходили. А дурной котяра стоял на подоконнике, подрагивая от интереса всем телом, и не сводил глаз с мальчишек.

– Кыш, – насупив брови, шикнул на дурака Сашка.

Валерка тоже заметил кота, пополз прочь от края крыши, уцепился за антенну, и по экрану снова побежали волны и полосы. Вот-вот фельдшер догадается, кому сказать спасибо за помехи.

– Кыш, говорю… – Сашка махнул рукой, стараясь напугать котяру, и вдруг потерял равновесие. Вторая рука соскользнула, он съехал по краю крыши и полетел вниз. Валерка только охнуть успел.

* * *

Сашка очнулся не от боли. Больно не было. Тело онемело и лежало бревном, и это завернутое в одеяло бревно мотало в фельдшерской машине. Он бы, верно, бился в старом уазике, как тощая нога в сапоге, если бы не мама. Она крепко прижимала Сашку к груди, глядя перед собой огромными от страха глазами. Глаза у мамы были зеленые, как у фельдшерского кота, в них отражалось бледное Сашкино лицо и тело-бревнышко.

– Анфиса, Сидору успела сказать? – спросил фельдшер, выкручивая руль, но что толку было выбирать дорогу, когда ее нет.

Мама молча покачала головой.

– Ничего. Позвоню из района, как сдадим идиота твоего в больничку.

Мама сверкнула глазами, но ничего не сказала. А потом, едва машина остановилась, выскочила из нее с Сашкой на руках, побежала к двери приемного отделения. Сашку выхватили, развернули, обкололи и понесли.

– Откуда стекло? – спросил кто-то.

– Видать, на осколки упал. Из Воздвиженки мальчонка. У них там стекла как грязи. С крыши свалился. Хорошо, двухэтажка, но, видно, на хлам какой-то попал. Проникающих много, раны грязные.

* * *