Истина

Тереза бросилась на кровать и охватила руками двочку, прижимая ее къ груди, задыхаясь отъ волненія, не будучи въ силахъ выговорить ни слова. Маркъ попросилъ помощницу Терезы побжать за докторомъ, а самъ старался разспросить двочку, чтобы скоре узнать всю правду.

— Дорогая моя, скажи, что съ тобою случилось? Вдь ты можешь мн сказать?

Роза взглянула на него, пытаясь его узнать, но глаза ея сейчасъ же забгали по комнат, все съ тмъ же выраженіемъ дикаго ужаса.

— Я боюсь, боюсь, ддушка!

Маркъ принялся осторожно ее разспрашивать, успокаивая ее нжными ласками.

— Ты ушла одна отъ своей подруги? Никто тебя не проводилъ?

— Нтъ, я не хотла. Мн надо было пробжать всего нсколько шаговъ. Мы заигрались, и я боялась опоздать.

— Когда ты бжала по площади, кто-нибудь бросился на тебя? Не правда ли?

Но двочка опять принялась дрожать и ничего не отвтила. Маркъ повторилъ свой вопросъ:

— Кто-нибудь бросился на тебя?

— Да, да, кто-то… — прошептала она наконецъ.

Онъ далъ ей нсколько успокоиться, поглаживая ея волосы и цлуя ее въ лобъ.

— Понимаешь, моя голубка, мы должны знать, все знать… Ты закричала? Да? Ты хотла вырваться? Человкъ зажалъ теб ротъ и уронилъ тебя на мостовую?

— Все случилось такъ скоро, ддушка! Онъ схватилъ меня за руки; онъ ихъ выворачивалъ. Онъ хотлъ, вроятно, унести меня. Мн было страшно больно, — я закричала, а потомъ упала… и ничего не помню.

Маркъ вздохнулъ свободно, увренный, что ребенка не успли оскорбить, потому что на крикъ прибжалъ Марсулье. Онъ задалъ ей еще вопросъ:

— А ты бы узнала этого человка?

Роза снова задремала, и лицо ея выразило все тотъ же безумный испугъ; казалось, ужасный призракъ вновь предсталъ передъ нею при одномъ воспоминаніи. Закрывъ лицо рукою, она молча отвернулась и ничего не хотла отвтить. Такъ какъ передъ этимъ она взглянула на Марсулье и не выразила никакого испуга, то Маркъ убдился въ ошибочности своего первоначальнаго подозрнія. Онъ обернулся къ нему, желая его разспросить; очевидно, тотъ говорилъ правду, объяснивъ, что случайно проходилъ мимо и подбжалъ, услыхавъ крики двочки; но и онъ могъ сказать не все, что зналъ.

— Вы видли убгавшаго человка? Можете вы его признать?

— Нтъ, господинъ Фроманъ. Онъ пробжалъ мимо меня такъ скоро, а сумерки уже сгустились, благодаря облачному небу. Да кром того, я былъ такъ перепуганъ, что не обратилъ на него вниманія.

Однако, у него все-жъ-таки вырвалось неосторожное слово:

— Мн кажется, что, пробгая мимо меня, онъ мн прокричалъ: «Глупецъ!»

— Какъ? Почему онъ вамъ сказалъ: глупецъ? — спросилъ его Маркъ, пораженный такимъ признаніемъ. — Почему у него вырвалось такое слово?

Марсулье, испуганный тмъ, что сообщилъ такую, даже незначительную, подробность, понимая все серьезное значеніе малйшаго признанія, поспшилъ взять свои слова назадъ.

— Мн, быть можетъ, только показалось, — я не знаю наврное; онъ что-то прорычалъ… Нтъ, нтъ, узнать его я ни въ какомъ случа не могу.

Затмъ, когда Маркъ потребовалъ отъ него платокъ, онъ съ неудовольствіемъ вынулъ его изъ кармана и положилъ на столъ. Платокъ былъ самый обыкновенный, съ громадною красною мткою, какіе продаются дюжинами въ дешевыхъ лавчонкахъ. На немъ былъ вышитъ громадный Ф; платокъ, во всякомъ случа, могъ служить лишь слабой уликой, такъ какъ такіе платки распространены въ большомъ количеств.

Тереза обнимала Розу съ сердечною нжностью, стараясь въ этой ласк выразить ей всю свою любовь.

— Скоро придетъ докторъ, моя милая крошка, и до него я не хочу тебя тревожить… Дло кончится пустяками. Ты очень страдаешь, — признайся?

— Нтъ, не очень, мама… Только рука горитъ огнемъ, и въ плеч сильная боль.

Тереза вполголоса выспрашивала двочку, озабоченная ужаснымъ происшествіемъ, опасаясь страшной таинственной неизвстности. Почему этотъ человкъ накинулся на ребенка, какія у него были намренія? Но каждый новый вопросъ приводилъ Розу въ нервное волненіе; она закрывала глаза, зарывалась головой въ подушку, точно не желая ничего ни видть, ни слышать. Она содрогалась отъ ужаса, когда мать настаивала и просила ее сказать, не знакомъ ли ей былъ человкъ, и не узнаетъ ли она его. Внезапно двочка разразилась рыданіями и вн себя, словно охваченная бредомъ, громкимъ, прерывающимся голосомъ призналась во всемъ, хотя въ то же время сама, вроятно, думала, что говоритъ шопотомъ на ухо матери.

— О мама, мама! Какое горе! Я узнала его, да, узнала: это былъ отецъ; онъ дожидался меня, онъ схватилъ меня!

Тереза, охваченная ужасомъ, отскочила отъ ребенка.

— Твой отецъ! Что ты говоришь, несчастная?!

Маркъ слышалъ все и содрогнулся; слышалъ, конечно, и Марсулье.

— Твой отецъ! Это не можетъ быть! — произнесъ Маркъ съ недовріемъ въ голос, подходя къ Роз. — Теб, дорогая моя, врно только такъ показалось.

— Нтъ, нтъ! Отецъ поджидалъ меня около школы; я его сейчасъ узнала по бород и шляп… Онъ схватилъ меня, а когда я вырвалась, толкнулъ меня такъ, что я упала, и при этомъ больно дернулъ меня за руку.