Истина стоит жизни

Каждое выдающееся событие требовало определенной церемонии, непременно включающей обрядовый танец, исполняемый, как и повсюду, группами мужчин и женщин. Если кому-нибудь удавалось убить льва (львы во всей окрестности считались собственностью вождя), тушу зверя на плечах приносили в бома и сбрасывали возле дома вождя. Укулима, его первая и вторая жены садились перед мертвым львом на круглых табуретках, зрители, стоя и сидя на корточках, образовывали широкий круг. Под барабанный бой, с театрально испуганными восклицаниями женщины исполняли вокруг львиной туши церемониальный танец. Снятием шкуры руководил сам вождь — она потом просушивалась на солнце, искусно распяленная на колышках, и поступала в его распоряжение как праздничное одеяние, а хвост и лапы вывешивались над дверями его дома как талисманы. Мясо льва, собственноручно нарезанное и сваренное вождем, несмотря на свой отвратительный вкус, съедалось им самим и его приближенными, а весь жир сохранялся как драгоценное магическое лечебное средство.

Такая же процедура, с еще большей торжественностью, производилась над убитой рысью. Этого страшного хищника, хотя размером он разве только немного превосходил европейскую лису, почитали еще больше, чем льва. Рысь способна, как уверены местные жители, расправляться с диким быком и победить самого льва. Этот ловкий, гибкий и чрезвычайно сильный зверь с красно-бурой в темную крапинку шерстью, с белыми подпалинами на животе и вокруг глаз, черными мохнатыми кисточками на кончиках ушей, с коротким, загнутым кверху хвостом и толстыми мускулистыми короткими лапами, притаившись на дереве, подстерегает свою добычу, бесшумно прыгает на нее и вонзает ей в затылок свои мощные клыки…

В дневнике Гранта появлялись все новые записи о животном мире этой интересной страны. Вот одна из них:

«Сегодня посчастливилось убить небольшую безрогую антилопу нового для меня вида. Поперек спины четыре белые полосы, бока пятнистые, хвост оканчивается пучком длинных волос. У ворот бома меня остановили: вождь не разрешает вносить в деревню это животное. Старик Укулима как раз шел навстречу. Увидав антилопу, он вдруг разразился страшной бранью, я еще не видел его таким разгневанным. Фридж перевел: вождь утверждает, что если я стану есть мясо этой антилопы, у меня отвалятся пальцы на руках и на ногах, все тело покроется струпьями; если животное плюнуло на меня, то на этом месте появится язва. Не разрешили даже снять шкуру, пришлось ограничиться зарисовкой. Эту антилопу считают ядовитой, приписывая ей роль разносчика страшной болезни. Судя по признакам, которые назвал Укулима, речь идет о проказе, довольно распространенной в здешних краях».

Проходила неделя за неделей, а носильщиков все не было, слухи о набегах рабопромышленников не утихали, и старый вождь Укулима по-прежнему не отпускал своего гостя. Грант становился своим человеком в Укуни. Он ходил вместе с селянами на поля и на охоту, врачевал их болезни, а вечерами, когда молодежь развлекалась танцами, в кругу зрителей частенько светлела его клетчатая рубашка. Случилось однажды, что какой-то веселый ватуси, отплясав свой черед, подлетел вприсядку к музунгу и стал выразительными жестами приглашать его в круг. Все поощрительно загалдели, захлопали в ладоши, соседи стали полегоньку подталкивать Гранта в спину, и добродушный шотландец, подбодренный ковшом выпитой только что помбе, вышел на середину и стал отплясывать как умел, подражая движениям местных танцоров… Одобрительные крики и смех заглушили музыку, в круг один за другим потянулись новые плясуны и плясуньи, захваченные порывом веселья, и скоро вся площадь превратилась в сплошной круговорот танцующих людей, которые парами, в одиночку и группами скакали, кружились, взмахивали руками, пели, смеялись, кричали.

Грант заметил в толпе младшую дочь вождя Вионгу. Девушка улыбалась ему, сверкая плотным рядом жемчужных зубов, ее глаза искрились и черная блестящая кожа, густо смазанная на груди и плечах коровьим маслом, поблескивала в лучах полной луны. Вионга потянулась ему навстречу, развеселившийся музунгу протянул ей руки, и они пошли отплясывать вдвоем, к неописуемому восторгу толпы… Теперь все вращалось вокруг этой невиданной пары — белого человека из далеких северных стран и чернокожей дочери вождя, которые, соединившись в веселом танце, олицетворяли собой общность всех людей, белых и черных, ученых и темных, одетых и полуголых, но одинаково знающих цену человеческой дружбе, миру, добру и веселью. Радостным крикам не было конца, и солдаты Гранта, охваченные порывом ликования, палили в небо из ружей.