Истина стоит жизни

Но не одной разумностью порядков радовала Карагуэ путешественников. Природа страны тоже отличалась особой, невиданной красотой. Остался позади водораздел между притоками реки Малагарази, питающей озеро Танганьика, и реками, текущими в противоположном направлении, на северо-восток. Дорога потянулась через поперечные гряды холмов и долины, в которых весело журчали речки, направляющиеся в Викторию-Ньянцу. «Если действительно Нил вытекает из Ньянцы, то значит, я уже пересекаю истоки Нила», — думал Спик, с особой нежностью провожая глазами прозрачные воды ручейка… Но после нескольких переходов дорога пошла вдоль широкой долины, по которой на север лениво текла неширокая река Уриги, кое-где почти заросшая осокой и камышами.

Местность лежала на уровне около четырех с половиной тысяч футов над уровнем моря, как определил капитан Грант, который на стоянках кипятил воду, чтобы взять показания высотного термометра. Днем здесь было не особенно жарко, а по ночам англичане предпочитали укрываться несколькими одеялами. По сторонам долины поднимались пологие холмы, сплошь поросшие густой и высокой, волнующейся на ветру травой. На травяном ковре вдоль склонов через равномерные интервалы располагались ряды деревьев, будто бы специально высаженные почти геометрически ровными линиями. Эти древесные полосы, несомненно, совпадали со слоями рыхлых горных пород, быстрее разрушающихся и образующих более мощный почвенный покров.

Местами холмы вклинивались в долину и становились круче, и тогда путешественники могли видеть обрывистые обнажения, где перед пластами плотного железистого песчаника, перемежающимися с более мягкими слоями, громоздились неуклюжие обломки серых скальных пород. Вершины холмов были покрыты густыми зарослями акации — излюбленным обиталищем носорогов, и такой же густой кустарник сбегал со склонов по оврагам. В долине виднелись пятна пожогов, теперь зеленеющие молодой травой.

Спику этот ландшафт живо напомнил долину Инда в Тибете. На травяных просторах так же беспечно разгуливали стада быстроногих антилоп и мирно паслись стада коров, напоминавших домашнего тибетского яка.

В деревнях, опоясанных прочным бома, просторных и чистых, с аккуратными соломенными или тростниковыми хижинами копновидной формы, встречалось мало праздных людей, зато было много детей и… воробьев! Когда-то еще в Казе Спик слышал, что в Карагуэ на каждой ветке сидит по воробью; разумеется, он считал эти рассказы обычным для Африки вымыслом, однако они оказались весьма близкими к истине. Маленькие серые птички, такие же самые, как на улицах английских селений, обитали здесь в невероятном количестве. В бома, на полях, в лесу, на дороге — всюду раздавалось жизнерадостное чириканье несметных воробьиных стай. Засилье воробьев было настолько серьезным, что кое-где крестьяне сеяли горькие сорта проса, так как обычное зерно невозможно было уберечь от пернатых расхитителей. Впрочем, зерновых здесь сеяли вообще немного: поля были почти наполовину заняты посадками банана, основного продукта питания в Карагуэ. Бананы здесь ели в вареном виде, из них же приготовляли превосходное вино, весьма напоминавшее по цвету и по вкусу Рейнское белое.

К концу второй недели марша по Карагуэ путешественники заметили вдали большое водное зеркало.

— Мы приближаемся к Ньянце? — спросил обрадованный Спик.

— Нет, — разочаровал его посланник Руманики, — это лишь одно из небольших озер, которые остались нам в память о былых временах… Когда-то эту долину занимал широкий залив, и там, где мы сейчас идем, можно было проехать только на лодке, а эти холмы выступали вершинами из воды как маленькие острова. Так было при наших предках, но еще при жизни Дагары, отца нынешнего царя, долина Уриги была покрыта сплошным слоем воды. Теперь осталось только несколько мелких озер и болота. А до Ньянцы еще далеко: из озера, которое вы видите, река Уриги течет дальше в Катеру, отделяющую наши земли от Бутанды, а Катера впадает в Ньянцу.

Рассуждая о том, чем могло бы быть вызвано такое понижение уровня вод, путешественники приближались к озеру. Вот уже совсем ясно различались его отлогие берега, заросшие папирусом и другой болотной растительностью. Озеро было продолговатым и местами сужалось до ширины не более ста ярдов. Помещаясь в продольной долине посреди лесистых холмов, оно удивительно напоминало озеро Уиндермир на севере Англии, в Ланкашире. Дорога, спускаясь с холма, вела к самому берегу озера. Внезапно из-за каменистого отрога показалась густая зеленая роща, и к самому ее подножию подступал извилистый берег озера, свободный от зарослей камыша. Озеро было здесь совсем узким, и тихая синеватая вода, в неведомой глубине которой угадывалось коварное вязкое дно из черного ила, отражала со странным сгущением красок лесистый склон противоположного холма. Подойдя поближе к роще, путешественники увидели среди деревьев высокие и прямые, заостренные вверху, гладко отесанные колья бома.

Экспедиция находилась перед резиденцией Руманики. Спик остановил караван.