Истина стоит жизни

Припасы таяли с каждым днем. Всегда деятельный, не страшащийся никаких трудностей Спик оставил свой лагерь на попечение Бомбея, а сам с небольшой группой верных людей сходил налегке за полтораста миль обратно в Казе, пополнил там у своего друга Мусы запасы дорогих бус и тканей, чтобы откупиться от Сувароры, и набрал еще два десятка носильщиков. Теперь остановка была за Грантом.

…Не успел Грант отойти двух переходов от Укуни, как на его пути вдруг возникла застава воинов, посланных ему наперерез Укулимой. Старик, видно, пожалел, что отпустил богатого музунгу без должного выкупа, и теперь требовал пошлины за проход каравана через его владения. Муторно стало на душе у Гранта. Много недель он прожил бок о бок со старым вождем. Это был не злой человек, пусть невежественный, но по-своему справедливый и честный. Они были друзьями…

«Как же могло случиться, — думал Грант, — что едва я скрылся с его глаз, он забыл о дружбе и вспомнил о своей выгоде? Впрочем, дружбу и верность не выставишь напоказ, а кусок красивой ткани можно повесить на бедра, можно напялить полдюжины медных браслетов на руки и ноги, бусы повесить на грудь, и все будут видеть, как богат великий вождь Укулима, и никто не посмеет сказать, что он ниже других вождей. Может быть в этой зависти к богатству, этой страсти к обладанию вещами, нужными только затем, чтобы блеснуть, в этом преклонении перед всем показным и заключена самая суть отсталости? Да, разумеется, это так, ибо именно эти качества вернее всего свидетельствуют о недостаточной развитости ума. Но тогда как же много еще дикарства и в нашей достославной цивилизованной Европе!»

Грант отказался платить. Оставив заслон впереди, воины рассыпались вдоль тропы, по которой растянулась вереница носильщиков. Послышались крики, раздалось несколько выстрелов. Грант с Фриджем и несколькими стрелками поспешил назад, но было уже поздно: большинство носильщиков разбежалось, побросав или унеся с собой свои тюки. Воины Укулимы скрылись. Сократившийся наполовину караван стал разбивать лагерь.

Возмущенный Грант послал к Укулиме гонцов с требованием разъяснений. Старый вождь ответил, что не давал приказа грабить караван. За такое самоуправство воинский начальник смещен со своего поста. Разграбленное добро будет возвращено, за исключением законной пошлины. На следующий день от Укулимы действительно прибыло несколько тюков, частично поврежденных. Ждать остального было некогда, Спик прислал гонца с требованием поторопиться, и Грант двинулся дальше, оставив Укулиме и его ревностным солдатам половину своего запаса тканей.

— Бедняга! — сказал Грант, рассказывая Спику об этом эпизоде, когда они вновь соединились. — Он казался мне таким славным стариком…

— Однако, Джим, ты чудак, — заметил Спик. — Жалеешь человека, который тебя ограбил!

— А чего же, как не жалости, достоин человек, который не знает более высоких ценностей, чем эти несчастные тряпки? — ответил капитан Грант.

* * *

В небольшой деревушке на границе государства Карагуэ — граница эта, к немалому удивлению англичан, была точно определена и охранялась сторожевым отрядом — путешественников встретил посланец правителя Руманики. Его господин, так доложил посланец, знает о приближении высоких гостей и с нетерпением ожидает их прибытия. Такой знак дипломатической вежливости тоже явился для Спика и Гранта приятной неожиданностью. Однако чем дальше они шли в сопровождении почетного эскорта по владениям Руманики, тем больше возрастало их удивление. В каждом селе, кроме наследного вождя племени, имелся еще правительственный чиновник — уполномоченный центральной власти. Вожди не взыскивали с каравана никакой пошлины: это было запрещено Руманикой. Не платили никаких податей и местные жители. В Угого, в Уньямвези — вожди получали один бивень с каждого убитого и найденного мертвым слона (полагалось отдавать вождю бивень из той щеки, которая лежала на земле); в Карагуэ такого закона не было. Впрочем, страна и не была крупным поставщиком слоновой кости, да и другими продуктами, ради которых арабские купцы шли во внутреннюю Африку, — медью, солью, кофе, сахарным тростником — она не была богата. Рабами жители Карагуэ не промышляли, не было видно закованных в цепи невольников и на их собственных полях.

Зато сюда из всех соседних стран приходили богатые караваны, встречаясь здесь с арабскими купцами, приносившими ткани, бусы, браслеты, а в последнее время также оружие и порох. Здесь совершался торг; но и с торговых сделок местные власти не взимали никакого налога. Доход страна получала от продажи продовольствия пришлым торговцам с их многочисленными караванами носильщиков. В обмен на скот, молоко, бананы, сладкий картофель, зерно, овощи и табак вожди и простонародье получали достаточно тканей и украшений, а правитель и его чиновники, кроме того, принимали богатые подношения от купцов, умеющих ценить столь выгодные для них порядки.