Истина существует. Жизнь Андрея Зализняка в рассказах ее участников

— Андрей ведь, кроме всех своих научных достижений, сам в буквальном смысле был полиглот, — рассказывает Светлана Леонидовна Ивáнова. — И не только он говорил на многих языках и очень легко их учил, но еще у него было совершенно прекрасное произношение. И вот Вячеслав Всеволодович со слов Андрея рассказывал, что когда он таким образом выучил венгерский — труднейший, жуткий язык — и приехал в Венгрию, то настолько хорошо он мог произнести то, что он хотел произнести, что венгры отвечали ему по-венгерски. А он такого уровня не достиг еще, чтобы понимать. Он мог сказать, но сказать с невероятно прекрасным произношением.

— Я всегда воспринимал его полиглотство так, что он был абсолютный самоучка, — говорит Константин Богатырев. — Но все-таки с санскритом это не совсем так. Он четыре года учился у Кочергиной в Москве, то есть он был очень продвинутым на самом деле студентом, и в École Normale. Он пишет в своем дневнике, что он чувствовал себя совсем таким слабым студентом, сильно отставал и ему требовались немалые усилия, что на семинаре, где он оказался с каким-то ведущим санскритологом, ему пришлось подтягиваться, чтобы быть на том уровне, который от него требовался. Но с другой стороны, конечно, у него была привычка чуть-чуть себя, как бы это сказать, принижать. То есть он восхищался людьми, которые знали что-то лучше него, но всегда при этом подчеркивал, что «ну, видите, мне, конечно, такое не по силам». Это я неоднократно замечал.

— На первом курсе Зализняк сказал мне прочесть некоторую статью Трубецкого на немецком языке, — вспоминает Алексей Шмелев. — И я сказал, что по-немецки я плохо читаю. Он поразился, как человек может затрудняться читать по-немецки.

— Если я вас спрошу, любили ли вы изучать языки, вы мне на это уже ответили: вы их не любили и не учили, — говорит Успенский Зализняку. — Любили ли вы читать грамматики и словари — да.

ААЗ: Да. Про языки замечательная была история. Была на нашем курсе такая литовка, хорошо помню ее имя — Гражина Мизравичуте, которая запомнилась мне среди прочего всего бессмертной своей реакцией. Очень характерной для нашего с вами сюжета. Выяснилось, что меня посылают в Париж — фантасмагоричность этого не поддается никакому описанию… Ну, какие там были реакции? У нее реакция была такая: «Потрясающе! — сказала она. — Как неслыханно, как замечательно! Ведь он же будет знать все фразеологические выражения!»

Это с точностью стопроцентной идеал того, как надо правильно, нормально относиться к языку, когда ты его изучаешь. Когда действительно выпадет такое счастье — год провести в Париже, то результат будет такой, что ты будешь знать все фразеологические выражения.

ВАУ: Я боюсь, что при всей вашей ненависти к изучению языков, которую вы декларируете, вы некоторые фразеологические выражения-то узнали.

ААЗ: Узнал. Это я не отрицаю, узнал, конечно. Нет, это не ненависть, но энтузиазма не испытывал.

Дневниковая запись Зализняка за 1957 год:

Среда, 29 мая. На вопрос о профессии я ответил Рену: студент-лингвист. «Лингвист? — сказал он. — Не может быть!» Я был поражен: «Как? Почему?» — «Потому что вы хорошо говорите по-французски!» — «Так что же?» — «Но лингвисты же не говорят на иностранных языках! Это же абсолютно разные способности. Мой великий учитель Антуан Мейе не мог говорить даже по-английски!»

Беседуя с Зализняком, В. А. Успенский говорит:

— Я познакомился с вами, как раз когда вы были, наверно, аспирантом. И как-то уже довольно быстро зашла речь о том, что вы полиглот. Тогда вы еще не знали, что вы не знаете ни одного иностранного языка. Это потом дошли до этого глубокого познания. А тогда вы этого еще не знали и потрясли меня следующим заявлением. Что языки, которые вы знаете, вы выучили до поступления в университет.

ААЗ: Ну, если тогда я так выражался и называл это знанием, то в том лексиконе это было верно.

ВАУ: Так. А в современном лексиконе как бы вы эту же мысль выразили? Что грамматики всех этих языков вы выучили до поступления…

ААЗ: Прочел! Выучил — это чересчур.

ВАУ: А когда пришло ваше понимание того, что изучение языка и лингвистика — это разные науки вообще? То есть изучение языка — это вообще не наука, наверное.

ААЗ: Думаю, что… Ну, в некотором смысле, уже в группе немецкого языка в шесть лет.

ВАУ: Я понял. Правильно, да, правильно отвечаете. Хорошо. Если вас спросить, сколько вы знаете языков, вы довольно быстро объясните, что этот вопрос бессмысленный.

ААЗ: Не бессмысленный, потому что ответы всякие бывают, включая ноль. Если вы мне такой вопрос задаете и готовы слушать неодносложный ответ — это другое дело.

Неодносложный ответ состоит в том, что люди задают этот вопрос, не задаваясь сами вопросом о том, что это значит. Считая, что — чего тут понимать? Или знает, или не знает. Ну, для человека, далекого от лингвистики, такого рода невдумывание простительно, естественно.

ВАУ: Ну это как для маленького мальчика знать, что имеется шесть цветов, и все.

ААЗ: Ну, примерно, да, конечно. Есть бытовое понимание, что такое знать язык, и есть, ну, если угодно, высокое лингвистическое.