Истины в моем сердце. Личная история

И дело было не только в протестующих на улицах. В то же самое время из Вашингтона поступали резкие указания по ускорению процесса принятия решений, чтобы быстро вернуть незарегистрированных беженцев – детей и членов их семей – обратно. Цель представителей власти состояла в том, чтобы оценка ситуации и принятие решения о предоставлении убежища занимали примерно две недели. При этом суть процесса состоит в принятии решения о том, бежал ли проситель убежища от реальной опасности. А это означает, что дети должны предоставлять факты и подробно рассказывать свою историю.

Я знала, что в таких случаях требуется много времени, чтобы завоевать доверие ребенка, – только тогда он может поделиться своей историей в суде. Между тем выяснилось, что, как ни прискорбно, эти дети не имеют права на адвоката, который помог бы им пройти через такую процедуру. А это имело огромное значение. Если у вас нет адвоката, вы проиграете дело о предоставлении убежища с вероятностью примерно девяносто процентов. Даже если у вас есть возможность получить юридическую помощь, ваши шансы на победу – процентов пятьдесят. Учитывая тот факт, что депортация означает для этих детей возвращение в эпицентр насилия, наличие адвоката становилось для них вопросом жизни и смерти.

Надо было что-то предпринять, нельзя было терять ни минуты. Поэтому я лично связалась по телефону с управляющими партнерами некоторых престижных юридических фирм Калифорнии, а также корпоративными юристами крупных компаний, работающих в сфере досуга, таких как Walt Disney и Warner Bros. Entertainment. Я попросила их приехать ко мне в офис и помочь найти адвокатов для этих детей, некоторым из которых было не больше восьми лет, чтобы обеспечить в их случае соблюдение надлежащей судебной процедуры. Представители десятков юридических фирм собрались у меня в зале заседаний в центре Лос-Анджелеса, и я взяла на себя роль аукциониста.

«Могу ли я получить от вас пятьсот часов pro bono[61]? А от вас? А вы? Как насчет вашей фирмы? Что вы можете для нас сделать?»

Вскоре после этого мы провели аналогичную встречу в Северной Калифорнии, где я сделала то же самое. Мы объединили частных юристов для работы через одно из общественных агентств, которое предлагало юридические услуги для помощи детям без сопровождения. Затем я выступила с законодательной инициативой, чтобы выделить три миллиона долларов другим некоммерческим организациям, которые предоставляли этим детям юридическую помощь.

Это был мой первый опыт, связанный с кризисом в Северном треугольнике и его последствиями для детей и их семей. Но не последний.

В январе 2017 года в числе первых шагов, предпринятых новой администрацией, было подписание указа, отменяющего временный статус защиты иммигрантов из Северного треугольника. В результате подписания указа около 350 тысяч человек оказались лишенными права жить и работать в Соединенных Штатах. Правительство также распорядилось изменить порядок рассмотрения дел о предоставлении убежища, что затруднило создание правовой основы для пребывания иммигрантов в Соединенных Штатах. С февраля по июнь 2017 года число заявителей, признанных имеющими право на предоставление убежища, сократилось на десять процентов.

В марте 2017 года министр Келли выступал на канале CNN, где ему задали вопрос, правда ли, что для удержания людей из Северного треугольника от приезда в Соединенные Штаты он активно рассматривает возможность насильственного отделения родителей от детей на границе?

– Я сделаю все возможное, чтобы удержать людей из Центральной Америки от попадания в очень опасную систему, которая обеспечивает их движение через Мексику в Соединенные Штаты, – ответил он, подтверждая, что вопрос находится на рассмотрении.

Вскоре после этого Элейн Дьюк, заместитель министра внутренней безопасности, была вызвана на заседание комитета Сената.

– Известно ли вам, когда постановление должно вступить в силу? – спросила я ее, пытаясь оценить вероятность того, могут ли антигуманные меры иметь место или нет.

– Это еще не решено, – ответила она. – Я лично беседовала об этом с министром. Он все еще считает, что такое возможно. Они рассматривают широкий спектр сдерживающих мер, и данный вариант был предложен как возможный. Однако в настоящее время никакого решения и никакого плана его реализации не существует.

Такой ответ я принять не могла. В следующем месяце, когда Келли предстал перед комитетом, я расспросила его с пристрастием. Он уклончиво ответил на вопрос, рассматривается ли возможность политического решения, предполагающего разделение семей, отказавшись исключать возможность такого рассмотрения.

– Таким образом, сэр, вы не желаете издать письменную директиву о том, чтобы не разлучать детей с их матерями, если только жизнь ребенка не находится в опасности?

– В этом нет необходимости.