Историческая традиция Франции

Религиозная политика революционных властей шла от этапа к этапу, и эти этапы отражали ход самой Революции, противоборство революционных и контрреволюционных сил. В период Третьей республики такой подход – от «силы обстоятельств» – обосновал Альфонс Олар, подчеркнувший, что «дехристианизация» даже в ее кульминационной точке культа Разума выступала «неизбежным и скорее политическим следствием военного положения или же сопротивления Старого порядка» революционным преобразованиям[590].

Вопрос, кто выступал зачинщиком конфликта, остается в историографии открытым. Уже начало Революции явилось для Церкви плохим предзнаменованием. «Ночь чудес» 4 августа 1789 г., когда напуганные крестьянскими восстаниями законодатели «упразднили» феодализм вместе с сеньёриальными повинностями, принесла Церкви безвозмездную отмену десятины. А 2 ноября 1789 г. Учредительное собрание приняло декрет о национализации церковных владений. Заслуживает внимания при этом, что декрет был принят по инициативе духовного лица епископа Отёнского Талейрана и что ведущим мотивом было погашение государственных долгов Старого порядка. К использованию владений Церкви в подобных целях прибегала и монархия (не говоря уже о конфискации церковной собственности в протестантских странах).

Более серьезным ударом по Церкви, как склонны считать современные историки, был отказ новых властей признать католичество государственной религией, тогда как «лица некатолического вероисповедания» декретом 24 декабря 1789 г. получили право избрания на любую административную должность «без исключения» и на «занятие любых гражданских и военных должностей, как и остальные граждане (курсив мой. – А.Г.)». Иными словами, было конкретизовано провозглашенное в Декларации прав конфессиональное равенство[591]. Это обстоятельство спровоцировало погромы в южных областях, где сохранилось влиятельное и богатое протестантское меньшинство, особенно в городах Ниме и Монтобане (май – июнь 1790), воскресившие, писал Фюре, «старую память о религиозных войнах»[592].

Однако межконфессиональный конфликт еще представлялся частным случаем, и празднование Федерации 1790 г. проходило под знаком того национального единства, которое в ХIХ в. восхищало Мишле, а в ХХ в. – Марка Блока. Современный исследователь ссылается в поддержку на распространенную после 4 августа иконографию обретенного единства трех сословий с фигурой «доброго пастыря» в качестве примирителя[593].

Рубежом, положившим начало массовой религиозной Контрреволюции, считают Декрет о гражданском устройстве духовенства (август 1790 г.) и утверждение для священников присяги на верность Конституции. Были ли эти акции законодателей проявлением их «агрессивного антиклерикализма»? Сомнительно. Последовавшая реакция церковного сообщества оказалась для них совершенно непредвиденной. Ведь французские короли «приучили» Церковь к «грубому превосходству светских властей»[594].

Учредительное собрание доводило до финала политику «галликанизации», которую проводила монархия в отношении инвеституры церковных иерархов. «Всем церквам и приходам Франции, всем французским гражданам запрещается в любом случае и под любым предлогом признавать власть епископов или архиепископов, кафедры которых были учреждены иностранной державой или ее уполномоченными», – гласила 4 статья декрета, имея в виду под «иностранной державой» Папский престол. При этом революционное Собрание намеревалось поддерживать «единство веры и единение с земным владыкой вселенской церкви»[595].

Самым очевидным в декрете был принцип унификации и централизации: границы и число диоцезов должны были полностью соответствовать новому административному делению, центры епархий совпадать с центрами департаментов, в небольших населенных пунктах (менее 6 тыс.) сохранялся лишь один приход, в приходе – одна церковь. Учреждались в качестве высшей церковной инстанции девять архиепископских округов с центрами в Руане, Реймсе, Безансоне, Ренне, Париже, Бурже, Тулузе, Экс-ан-Провансе и Лионе.

Учредительное собрание попыталось распространить на Церковь те самые принципы, на основе которых оно законодательствовало в светской области, вместе с идеями свободы и равенства, провозглашенными в Декларации прав. Церковная иерархия Старого порядка была сословной: прелаты (епископы и аббаты) происходили из дворянства, кюре и викарии – из третьего сословия. Дело было не только в разительном имущественном неравенстве. Именно верхушка клира определяла позицию Церкви в доктринальных и политических вопросах, распоряжалась назначениями, она олицетворяла конгрегацию в целом. Стремясь ликвидировать это неравенство, законодатели упраздняли иерархический порядок назначения на церковные посты. Их замещение становилось выборным в полном соответствии с практикой назначения на гражданские должности.