Историческая традиция Франции

А вот мнение американского профессора Джонатана Израела: Франция – «настоящий эпицентр Просвещения на протяжении большей части ХVIII в.». Начиная с 1720 г., «французский язык и культура рассеивались повсеместно, сделавшись передатчиком радикальных идей в Европе и вообще во всем Атлантическом мире»[669]. Задолго до американского профессора в лаконичной формуле это мнение о Франции выразил А.И. Герцен: «страна великой пропаганды». «Наше молодое поколение, – вспоминал русский мыслитель, – незаметно переходило от французской грамматики к французским идеям»[670].

По мнению итальянских авторов, «радикальная французская мысль не столько направляла умы, сколько волновала и будоражила их, но зачастую именно ее бурные всплески позволяют постичь глубинный смысл всего движения». Кроме того, действовал фактор языка, влияние моды, открытость французского общества, радушно встречавшего иностранцев. «Невиданная ранее культурная пластичность Франции обладала таким обаянием, которому трудно было противостоять… В разных регистрах и с разной громкостью звучала единая мелодия, мелодия раскрепощения и освобождения»[671].

Остается предположить, что идея цивилизаторской миссии сформировалась как следствие духовного процесса, происходившего во Франции в раннее Новое время и что идея эта выражала особенности культурного развития страны в ХVI – ХVIII вв. Закономерно, что сам термин «цивилизация» появился во Франции[672] в подытоживший это развитие век Просвещения. Симптоматично, добавим, что идея цивилизаторской миссии и появление неологизма сходятся к одному историческому лицу – маркизу Мирабо, отцу виднейшего государственного деятеля первых лет Революции.

«Вся история современной мысли и главные приобретения духовной культуры в западном мире связаны с тем, как люди создают и как они обращаются с несколькими десятками основных слов, совокупность которых составляет общее достояние языков Западной Европы», – писал выдающийся французский лингвист Эмиль Бенвенист, включая в эти «основные слова» термин «цивилизация». И именно Мирабо старший, по его оценке, первый в публикации 1757 г. использовал термин в современном значении[673].

Мирабо же, спустя десятилетие, писал о Франции как маяке для цивилизации Европы: «Их (французов. – А.Г.) интересует, им нравится все, что тяготеет к цивилизации; и насколько у других народов большинство нации поклоняется своим древним правилам, настолько же французская нация стремится следовать всему новому. Из этого следует, что подлинные завоевания человеческих знаний, то есть их продвижение вперед и распространение, всегда будут приходить из Франции (курсив мой. – А.Г.)»[674].

Итак, новая, обретенная французами цивилизация, суммирующая завоевания (обще)человеческих знаний, противостоит «древним правилам», еще господствующим у других народов – таков, видимо, первый манифест цивилизации Нового времени в ее мессианско-миссионерском истолковании. Во второй половине ХVIII в. «цивилизация» из неологизма, отмечал Февр, превратилась в общественный идеал, подразумевая совершенный общественный строй, становясь программой деятельности. «Просветить нацию – значит цивилизовать ее, отнять у нее знания – значит вернуть ее в первоначальное состояние варварства», – провозглашал Дидро.

На смену «дикой», «языческой» и «христианской», Европе должна была прийти Европа «разумная» (Дидро), прежде всего Европа мирная. «Просвещенность цивилизованных народов навсегда обезопасит Европу от вторжений; и чем шире распространится на Земле цивилизация, тем скорее будут исчезать войны и завоевания, равно как рабство и нищета»[675], – считал Кондорсе.

По своему первоначальному политическому смыслу понятие цивилизации было «инструментом оппозиционных кругов третьего сословия»[676]. Между тем сохранялся основополагающий культурный смысл понятия – мыслилась некая узда, сдерживающая общество и дисциплинирующая его членов на манер религии в духе известного поучения Вольтера о необходимости Бога. При всем том «цивилизация» – парадоксально – вносила в язык эпохи логику и патетику всеобъемлющих общественных преобразований.

Тем же Бенвенистом, а также Февром и классиком исторической социологии Норбертом Элиасом прослежена эволюция терминов куртуазность – цивильность – цивилизация (courtoisie – civilité – civilisation), за которой, как показывают исследователи, скрывалось занявшее несколько веков распространение дворцового этикета и придворной морали на культуру поведения сначала дворян, а потом городской элиты третьего сословия. Так, «благодаря придворной жизни западная Цивилизация поднялась на новую ступень»[677].