Исторические мемуары об императоре Александре и его дворе

Я кратко пояснила ему все обстоятельства и, прося о предоставлении мне взаймы ссуды из Государственного банка на более выгодных условиях, чем те, которые установлены правилами, я принуждена была сказать государю, что граф Ш*** разделил часть своего состояния между своими детьми и что я приобрела остальную часть, с обязательством, в исполнение последней воли его отца, – уплатить все его долги.

– Из этого следует, – сказал государь, – что у графа Ш*** нет ничего, а у вас – очень мало.

– К сожалению, Ваше Величество, это истинная правда, – отвечала я.

Государь уверил меня в своём неизменном участии ко мне и сказал, чтобы я представила ему записку об этом деле.

Говоря Его Величеству о впечатлении, которое произвёл на меня Петербург, я, конечно, очень восхваляла красоту русской столицы. «Да, – сказал государь, – это красивый город, но, в конце концов, это лишь каменные стены, и вы не найдёте здесь того общества, которое вы оставили в Париже».

Я тогда повторила Его Величеству то, что я имела честь говорить ему раньше: что парижское общество, разъединённое столь различными интересами и взглядами, представляет мало привлекательного, что демон политики овладел всеми французами, что, начиная с бедного извозчика на козлах и торговки, продававшей спички в своей лавчонке, во Франции не было никого, кто бы не считал себя призванным не только читать, но и понимать ходячую газету, в особенности «Constitutionner», что в самых блестящих салонах Парижа речь шла лишь о прениях в двух палатах и об образе действий министерства. Наконец, что по необходимости и к несчастью, среди этого столкновения различных чувств, предубеждений, взглядов, касавшихся столь серьёзных интересов, – салонная беседа должна была с каждым днём утрачивать ту лёгкость, грацию, ту аттическую соль, которые некогда выделяли французов среди всех других европейских наций.

Прощаясь со мной, государь вновь соблаговолил уверить меня в своём участии и дружеском отношении ко мне и просил меня не считать его слова за пустые комплименты.

Генерал О*** и его милая жена, со свойственной им любезностью, предложили показать нам парк Царского Села. Он был отчасти создан государем или, по крайней мере, увеличен им и украшен. По его приказанию парк содержался в таком порядке и чистоте, как я нигде еще не встречала. Тысяча рабочих, ежедневно наполнявших парк, постоянно подметали дорожки, как только кто-нибудь проезжал в карете, верхом, или даже проходил пешком. Подчищали и подрезали газоны, которые были удивительно красивы. В нескольких шагах от дворца и в присутствии государя рабочие эти смеялись, пели. И довольство, которым они, по-видимому, пользовались, вливало в душу чувство радостного удивления при мысли о том, кто давал им счастье.

Самыми замечательными сооружениями парка были – Виндзорская башня, построенная в меньших размерах, но по точному образцу лондонской башни, среди тёмного леса, театр и красивая ферма, одно из любимых развлечений императора Александра, которому интересно было следить там за полевыми работами. В этой ферме, украшенной трельяжем и хорошенькой французской голубятней, можно было увидеть на скотных дворах лучший скот всей Европы – тирольские коровы, швейцарские, венгерские, голландские, холмогорские и т. д., и стадо мериносов, которое паслось в парке. Внутренность фермы была выдержана в голландском стиле: стены из изразцов голубого фаянса, стеклянные шкафы с хозяйственными принадлежностями.

Мне показали великолепно переплетённую счётную книгу, в которой государь ради развлечения сам записывает доходы от своих баранов, и он очень был доволен, что сукно его мундира было выработано из их шерсти.

Эти простые занятия, приближавшие государя к природе, доставляли отдых его уму, утомлённому долгой напряжённой работой. Недалеко от фермы находится жилище лам, за которыми ходит человек, вывезший их из Азии. Эти животные никогда не пользуются свободой. Вид у них печальный и истомлённый. Самая красивая часть парка – озеро, очень большое и настолько глубокое, что по нему плавают большие яхты и миниатюрный корабль. По берегам его виднеются прелестные руины, сооружённые по рисункам Робера. Деревья очень красиво сгруппированы и артистически подобраны по теням. В конце парка возвышается триумфальная арка, украшенная оружием, со следующей, трогательной по своей красоте, надписью на русском и французском языках: «Моим дорогим товарищам по оружию».