Исторические миниатюры. Как отвага, скука и любовь сформировали мир

Они встретились в 9 вечера. Анна, радуясь тому, что вновь оказалась в центре внимания, приняла его, словно свергнутая императрица, величественная и гордая, несмотря на то что в качестве угощения могла предложить всего лишь вареную картошку. И хотя в начале разговор не клеился, в конце концов Анна рассказала гостю о своей жизни, поделилась своими горестями и тревогами, о тюремном заключении ее сына Льва, о нескончаемых гонениях и страданиях. Еще она прочитала ему «Реквием». Мы мало знаем о том, что еще произошло, но проговорили они до самого рассвета, и по возвращении в посольство Берлин рассказывал всем, что влюбился. И все же, если между ними что-то и произошло, то развития эта история не получила, ведь за квартирой Анны, естественно, была установлена слежка. Вскоре после этой встречи оргбюро ЦК ВКП(б) выступило в ее адрес с официальной критикой, равнозначной новому приговору к социальной изоляции: «Основное у нее – это любовно-эротические мотивы, переплетенные с мотивами грусти, тоски, смерти, мистики, обреченности. Не то монахиня, не то блудница, а вернее, блудница и монахиня, у которой блуд смешан с молитвой»[21]. Ее лишили пенсии и продовольственной карточки. И через несколько дней ее сын вновь был задержан: на этот раз он получил десять лет лагерей. Она умоляла Сталина о пощаде и писала в его честь стихи, но все было бесполезно. А может быть, и нет. Может быть, этого хватило, чтобы спасти ее собственную жизнь, потому что докладную записку «О необходимости ареста поэтессы Ахматовой» диктатору все же отправили. Почему он так ее и не подписал, остается неизвестным.

* * *

Годы оттепели, горечи и триумфа. Анна пережила не только всех своих друзей, но даже и врагов: многие годы она провела в одиночестве, без средств к существованию, полагаясь на благотворительность, но в 1953 году Сталин умер, а Ахматова все еще была жива. Новые руководители СССР пытались дистанцироваться от предшествующей эпохи, а это означало, что они начали и к Ахматовой относиться более дружелюбно. Однако жизнь ее изменилась не в одночасье. Сначала ей разрешили вернуться к работе, потом в одной из газет появилась восторженная рецензия, затем – несколько стихотворений, и только в 1958-м, спустя многие годы, она наконец снова могла публиковаться. «Реквием» продолжал оставаться запрещенным, и в СССР его опубликуют лишь в 1987 году, но другие ее книги вновь стали бестселлерами, и она не просто вернула себе ту славу, которая у нее была сорок лет назад – она ее превзошла. Кроме того, выпустили ее сына, хотя избавиться от горечи в их отношениях уже было практически невозможно. Лев считал, что именно Ахматова стала причиной многих его бед, он обвинял ее в том, что поэзия была для нее гораздо важнее его самого, поэтому он выстроил свою жизнь заново и отдалился от матери. Перед ее смертью они виделись всего несколько раз.

Правительство решило воспользоваться недавно восстановленным престижем Ахматовой и превратить ее в одно из лиц СССР. Именно поэтому ей разрешили выехать в 1965 году из страны и съездить в Европу, чтобы получить в Оксфорде степень почетного доктора. Отправившись в это путешествие с несколькими из тех подруг, которым она доверила «Реквием», она также смогла повидаться со своими старыми знакомыми, например с Борисом Анрепом и Исайей Берлином, и насладиться обожанием и славой. К сожалению, это путешествие пошатнуло ее и без того слабое здоровье. Поначалу ей удалось сопротивляться и вновь стать той легендой, какой она была раньше, но ее жизнь подходила к концу: в ноябре того же года у нее случится сердечный приступ, и следующей весной она скончается в одном из санаториев.

О ее смерти было объявлено на всю страну по радио, но сами похороны прошли в спешке, потому что власти опасались массовых протестов. Но, несмотря на это, проститься с ней пришли тысячи людей: со «златоустой Анной всея Руси», с той, у кого был «облачный – темен – лоб», с той, что стала свидетелем общей судьбы, с той, которая ушла из жизни, но оставила после себя одни из лучших стихов века:

Услышишь гром и вспомнишь обо мне,
Подумаешь: она грозы желала…

И еще:

Мне любви и покоя не дав,
Подари меня горькою славой.

Интерлюдия № 1