Исторические рассказы и анекдоты из жизни русских государей и замечательных людей XVIII и XIX столетий

Разъ она пріѣхала къ обѣднѣ въ церковь Николы на Пупыряхъ, гдѣ находилась чудотворная икона Божіей Матери Утоли Печали. Замѣтивъ около иконы женщину въ слезахъ, графиня полюбопытствовала узнать причину ея горя.

— Я беззащитная, — отвѣчала женщина, — имѣю тяжебное дѣло, отъ котораго разорилась, и вчера сказали, что меня обвинятъ и что я должна всего лишиться.

— Ты бы попросила главнокомандующаго, — возразила графиня.

— Ахъ, матушка, не допускаютъ.

— Ну такъ сходи къ его женѣ.

— И того хуже; говорятъ, что она нравная, вмѣсто милости прогонитъ съ толчками.

— Не вѣрь этому; графиня любитъ дѣлать добро и помогать несчастнымъ. Приходи завтра утромъ, я представлю тебя.

На другой день, въ назначенное время, женщина является въ домъ главнокомандующаго и, увидѣвъ графиню, страшно испугалась и упала къ ея ногамъ.

— Ты не виновата, сказала графиня, — иди за мной.

Черезъ внутренніе покои она провела просительницу прямо въ кабинетъ къ графу и представила ему съ слѣдующими словами:

— Вотъ барыня, которая меня разбранила; если она невинна, будь ее защитникомъ.

Графъ разсмотрѣлъ дѣло, нашелъ его справедливымъ и рѣшилъ въ пользу просительницы. Когда она начала благодарить главнокомандующаго, онъ сказалъ ей:

— Я исполнилъ долгъ моей обязанности, а тебя благодарю за то, что проучила жену.

(«Русская Старина» 1870. №11. Стр. 497).

* * *

Адмиралъ В. Я. Чичаговъ, послѣ неудачныхъ дѣйствій своихъ при Березинѣ въ 1812 году, впалъ въ немилость и, получивъ значительную пенсію, поселился заграницей. Онъ не взлюбилъ Россію и постоянно отзывался о ней рѣзко и свысока. П. И. Полетика, встрѣтившись съ нимъ въ Парижѣ и выслушавъ его осужденія всему, что у насъ дѣлается, наконецъ сказалъ ему съ своей язвительной откровенностью:

— Признайтесь, однако же, что есть въ Россіи одна вещь, которая такъ же хороша, какъ и въ другихъ государствахъ.

— А что, напримѣръ?

— Да хоть бы деньги, которыя вы въ видѣ пенсіи получаете изъ Россіи.

(Соч. кн. Вяземскаго. Т. 8. Стр. 81. «Изъ старой записной книжки»).

* * *

Извѣстно, что князь А. А. Шаховской, человѣкъ очень умный, талантливый и добрый, былъ ужасно вспыльчивъ. Онъ приходилъ въ неистовое отчаяніе при малѣйшей бездѣлицѣ, раздражавшей его, особенно когда онъ ставилъ на сцену свои пьесы. Любовь его къ сценическому искусству составляла одинъ изъ главныхъ элементовъ его жизни и главныхъ источниковъ его терзаній. На репетиціи какой-то изъ его комедій, въ которой сцена представляла комнату при вечернемъ освѣщеніи, Шаховской былъ недоволенъ всѣмъ и всѣми, волновался, бѣгалъ, дѣлалъ замѣчанія артистамъ, бутафорамъ, рабочимъ и, наконецъ, обернувшись къ лампѣ, стоявшей на столѣ среди сцены, закричалъ ей:

— Матушка, не туда свѣтишь!

* * *

Въ какой-то пьесѣ игралъ дебютантъ Максинъ, котораго князь Шаховской очень не долюбливалъ. Шаховской сидѣлъ съ Кокошкинымъ въ директорской ложѣ. Максинъ игралъ очень плохо. Когда онъ подошелъ очень близко къ директорской ложѣ, Шаховской высунулся и сталъ дразнить его языкомъ. Кокошкинъ схватилъ Шаховскаго за руку, оттащилъ въ глубину ложи, усадилъ въ кресла и умиленнымъ голосомъ началъ усовѣщивать:

— Помилуй, князь! Что ты дѣлаешь? За что ты его обижаешь и конфузишь? Вѣдь онъ прекраснѣйшій человѣкъ.

— Ѳедоръ Ѳедоровичъ! — бормоталъ взбѣшенный Шаховской, — я радъ, что онъ прекраснѣйшій, добродѣтельнѣйшій человѣкъ, пусть онъ будетъ святой; я радъ его въ святцы записать, молиться ему стану, свѣчку поставлю, молебенъ отслужу, — да на сцену-то его, разбойника, не пускайте!

* * *

На театрѣ репетировали комедію Шаховскаго «Соколъ». Главную роль игралъ бездарный актеръ Козловскій. Шаховской, находившійся на репетиціи, приходилъ въ неистовство отъ декламаціи Козловскаго, наконецъ, подбѣжалъ къ нему, наклонился до земли и началъ умолять жалобнымъ голосомъ:

— Голубчикъ, Дмитрій Ѳедосѣевичъ, будь отцомъ роднымъ, не погуби, откажись отъ роли, откажись, Бога ради, откажись!

(Изъ жизни русскихъ писателей. Спб. 1882. Стр. 125).

* * *

Извѣстный богачъ, графъ Петръ Борисовичъ Шереметевъ, возвратясь однажды домой съ бала отъ сестры своей Вѣры Борисовны, бывшей замужемъ за тайнымъ совѣтникомъ Ѳ. А. Лопухинымъ, сказалъ какому-то изъ своихъ пріятелей:

— Я рѣшительно не могу понять, на какія средства сестра Вѣра живетъ такъ роскошно?

— Но вѣдь госпожа Лопухина, кажется, очень богата, — замѣтилъ пріятель.

— Нисколько, — отвѣчалъ Шереметевъ, — у нея весьма ограниченное состояніе: всего только двѣнадцать тысячъ душъ крестьянъ.

(Memoires du prince Pierre Dolgoroukow. Geneve. 1857. Pg. 127).

* * *

При переводѣ K. Я. Булгакова изъ московскихъ почтъ-директоровъ въ петербургскіе, оберъ-полиціймейстеръ Шульгинъ, отличавшійся своею ограниченностью, говорилъ его брату: