Исторические рассказы и анекдоты из жизни русских государей и замечательных людей XVIII и XIX столетий

Наивный малороссъ, довольно пожилыхъ лѣтъ, по фамиліи, кажется, Волынскій, много лѣтъ занимавшій на Кавказѣ скромную должность архиваріуса уѣзднаго суда, не находилъ возможности ни содержать большую свою семью, ни возвратиться на родину. Ему присовѣтовали единственный путь — обратиться за помощью къ главнокомандующему Алексѣю Петровичу Ермолову; при этомъ дано было и наставленіе, въ какихъ словахъ онъ долженъ былъ выразить просьбу свою. Онъ послѣдовалъ совѣту, началъ зубрить сочиненную просьбу, начинавшуюся словами: «Ваше высокопревосходительство, войдите въ мое бѣдное положеніе, и т. д.». Затвердивъ это вступленіе, онъ, послѣ долгихъ колебаній, наконецъ, рѣшился идти къ Ермолову. Алексѣй Петровичъ, занимаясь въ своемъ кабинетѣ, куда доступъ былъ свободный для всѣхъ служащихъ, всегда сидѣлъ въ большомъ волтеровскомъ креслѣ, спиной къ входной двери, такъ что стоявшее передъ нимъ зеркало могло отражать всякаго входившаго въ кабинетъ, и онъ, заглянувъ въ зеркало, или тотчасъ, смотря по личности, или чрезъ нѣсколько времени, оборачивался къ вошедшему. Малороссъ, подойдя на цыпочкахъ къ кабинету и безпрестанно повторяя заученную рѣчь, съ замираніемъ сердца отворилъ дверь. Ермоловъ, увидѣвъ въ зеркалѣ мелкаго чиновника, продолжалъ писать, а тотъ все стоялъ и твердилъ заученныя слова. Вдругъ Ермоловъ, съ своей грозною, львиною физіономіею, поворачивается на трескучемъ креслѣ, держа въ рукѣ открытую табакерку. Какъ только малороссъ взглянулъ на него, котораго никогда прежде близко не видалъ, — такъ все въ памяти его перепуталось; а подойдя ближе, только могъ выговорить: «Ваше…. Ваш… прин… умн….!!!» Когда же послѣдовалъ вопросъ: — что тебѣ нужно? — то, увидѣвъ въ рукѣ Ермолова открытую табакерку, выговорилъ: «ничего, ва-ше вы-со-ко-пре-во-схо-ди-тель-ство, тільки табачку понюхать». Ермоловъ протянулъ ему табакерку, и онъ, взявъ дрожащею рукою щепоть табаку, началъ осторожно отступать «заднимъ ходомъ», а потомъ, отворивъ дверь, такъ побѣжалъ, что даже не замѣтилъ встрѣтившагося ему полиціймейстера. Впослѣдствіи Ермоловъ, узнавъ чрезъ полиціймсйстера въ чемъ дѣло, далъ этому бѣдняку средства выѣхать изъ Тифлиса, къ крайнему его изумленію, потому что онъ, какъ самъ говорилъ, ожидалъ, по меньшей мѣрѣ, ссылки въ Сибирь «за понюшку табаку».

(Воспоминанія В. А. Дзюбекко. «Рус. Старина» 1879. Т. 26. Стр. 647).

* * *

Ермоловъ въ концѣ 1841 года занемогъ и послалъ за годовымъ своимъ докторомъ Высотскимъ. Разбогатѣвъ въ Москвѣ отъ огромной своей практики, докторъ, какъ водится, не обращалъ уже большого вниманія на своихъ паціентовъ; онъ только на другой день вечеромъ собрался навѣстить больного. Между тѣмъ Алексѣй Петровичъ, потерявъ терпѣніе и оскорбясь небрежностью своего доктора, взялъ другого врача. Когда пріѣхалъ Высотскій и доложили о его пріѣздѣ, то Ермоловъ велѣлъ ему сказать, что онъ «боленъ и потому принять его теперь не можетъ».

(Записки Богуславскаго. «Рус. Стар.» 1879. Т. 26. Стр. 115).

* * *

Нѣкто Олинъ, плохой писатель и бѣднякъ, съ цѣлью поправить свои плохія обстоятельства, вздумалъ разыграть въ лоттерею свою единственную цѣнную собственность, — какую-то фамильную табакерку. Олинъ явился къ Жуковскому, который охотно взялъ у него десятка два билетовъ, одинъ оставилъ у себя, остальные роздалъ многочисленнымъ знакомымъ. Олинъ собралъ сумму вчетверо превышавшую стоимость табакерки, и разыгралъ лоттерею. Выигрышъ палъ на билетъ Жуковскаго. Когда Олинъ принесъ ему табакерку, Жуковскій подарилъ ему обратно свой выигрышъ. Мѣсяца черезъ два, Олинъ опять является къ Жуковскому съ предложеніемъ взять нѣсколько билетовъ на вторичный розыгрышъ той же табакерки. Жуковскій, не взявъ ни одного билета, но заплативъ однако деньги за пять, съ ласковой улыбкой сказалъ:

— Боюсь опять выиграть; если выиграю во второй разъ, то ужъ не возвращу вамъ выигрыша.

Когда близкіе знакомые пеняли Жуковскому за его излишнюю деликатность съ такимъ человѣкомъ, онъ отвѣчалъ, смѣясь:

— Эхъ, господа, не браните его — бѣдность и не до этого доводитъ.

(Изъ жизни русскихъ писателей. Соб. 1882. Стр. 43).

Извѣстный артистъ, А. М. Максимовъ, вскорѣ по выходѣ своемъ изъ театральнаго училища, зашелъ однажды въ буфетъ Александринскаго театра и, расположись въ курильной комнатѣ на диванѣ, взялъ трубку, но не могъ ее раскурить за неимѣніемъ огня.

Бъ это время дверь отворилась и въ комнату вошелъ мужчина пожилыхъ лѣтъ, весьма плохо одѣтый. Максимовъ, принявъ вошедшаго за служителя при буфетѣ, сказалъ, обращаясь къ нему:

— Послушай! подай огня!

— Сейчасъ, — отвѣтилъ этотъ и, выйдя изъ комнаты, черезъ минуту возвратился съ зажженной бумагой, которую и держалъ передъ Максимовымъ до тѣхъ поръ, пока онъ раскурилъ трубку.

Послѣ этого, бросивъ бумажку на полъ и затоптавъ ее ногой, пожилой мужчина опустился на диванъ возлѣ Максимова и хладнокровно сказалъ ему:

— Послушай! подай мнѣ стаканъ воды!