Истории будущего

При всем этом краткосрочное будущее (в пределах недель, месяцев или нескольких лет) всегда важно, и основы выживания требуют способности предсказывать рождение ребенка, миграцию оленей или кенгуру или пору сбора орехов монгонго. На этом уровне предсказание столь же прагматическое, эмпирическое и учитывающее закономерности, как и во всех известных обществах. Астрономия везде и всюду считалась надежным индикатором годовых циклов и важным помощником в навигации, поэтому все известные общества ценили астрономические знания. Как замечал европеец, прибывший в Австралию в девятнадцатом веке, местные знания о небе «значительно превосходят знания большинства белых людей. Для аборигенов умение читать звезды при ночных переходах и различать их положение на небе в то или иное время года настолько важно, что астрономия признается у них одной из основных отраслей образования»¹⁸³. Да, астрономия была значима для всех обществ «основополагающей» эпохи, однако учила она тому, что в реальности мало что изменяется.

В-четвертых, большая часть мышления о будущем в ту эпоху исходила из предположения, что мир полон духов и оккультных сил, едва уловимых обыденным восприятием. Большинство известных религиозных традиций допускало существование духов и богов. Две тысячи лет назад Цицерон писал: «Большинство думает, что боги существуют, – это ведь и правдоподобнее, и сама природа всех нас к этому приводит» [62]. Подобные воззрения объясняют особый тип мышления о будущем, характерный для многих человеческих обществ, и основанный на убеждении, будто возможно познавать будущее или договариваться о нем с насельниками духовного мира (так же как мы ведем переговоры с другими людьми).

Повсеместное распространение таких убеждений может опираться на неврологические причины. Все люди (а также, не исключено, прочие разумные существа) различают живое и неживое, агентов и неагентов. Это различение важно для повседневности: никто ведь не станет спорить, что нужно определить, какого рода объект затаился в тростнике в сумерках – бревно или крокодил? Человеческие младенцы учатся различать живое и мертвое, используя подсказки о том, как движутся предметы, какие звуки они издают (собаки двигаются не так, как машины, и издают иные звуки) и как они взаимодействуют с другими объектами¹⁸⁴. Но неврологический механизм таких различий далеко не идеален, потому-то не всегда просто провести различие между тем, что мы называем сегодня естественным и сверхъестественным¹⁸⁵. Наш мозг постоянно выискивает агентов, деятелей, и легко допустить ошибку, когда слышишь в ночи какой-то шепот за спиной. Почему железные опилки ползут к магнитам? Почему разлившаяся река кажется такой злобной? Сны и галлюцинации побуждают верить в возможность существования многих типов целеустремленных существ. К тому же подталкивает и язык, ибо грамматические формы сочетают действия и действующих лиц. В английском языке грамматика заставляет говорить, что ветер дует, солнце светит, мир вращается, а пандемия распространяется. Наше сознание склонно к чрезмерности в поиске агентов, поскольку это менее опасная и чреватая роковыми последствиями ошибка, чем обратный вариант¹⁸⁶. Принять бревно за крокодила – забавно и простительно, а вот принять крокодила за бревно – поступок, который может оказаться фатальным.

Говоря коротко, почти всеобщая вера в наличие целе- устремленных существ и сил – антропологи девятнадцатого столетия рассуждали здесь об анимизме – может обуславливаться способом мышления, свойственным нашему разуму. Вот почему, возможно, большинство человеческих сообществ считает присутствие духов в мире само собой разумеющимся. Даже для скептика Цицерона духовный мир был эмпирической материей, и, как выразилась его биограф Элизабет Роусон, дивинация трактовалась как «ответвление» физики и изучение мира природы¹⁸⁷.

Рассказ Элизабет Маршалл о духовном мире бушменов 1950-х годов дает представление о духовных верованиях, определявших, быть может, многие стороны мышления о будущем в «основополагающую» эпоху. Бушмены поклонялись многим богам, даже божеству-творцу, но считали тех охотниками-собирателями. Несмотря на все могущество, богам бушменов недоставало величия и славы «имперских» богов более поздних мировых религий. Они выглядели «как люди обыкновенного человеческого роста, охотились, как люди, имели жен и детей и жили под травяными навесами, как люди»¹⁸⁸. Боги не были ни наставниками, ни учителями, хотя и могли вести себя непредсказуемо опасно (или проявлять несусветную глупость).