Истории моего папы. Записки боевого лётчика

Декабрь 1946-го года, Австрия, местечко Фельс. Мы проводили тренировочные полёты. Летали звеном по маршруту над Чехословакией, потом проводили стрельбы по наземным целям из боевого оружия. Закончив стрельбу, в составе звена, в пилотажном строю следовали на аэродром. Вдруг, я почувствовал удар, и самолёт как конь встал на дыбы, т.е. изменил траекторию полёта на девяносто градусов. Я не растерялся, свалил самолёт влево на крыло и ушёл пол своего ведущего. Высота была четыреста метров, действовать нужно было энергично. Вывел самолёт из крена, перевёл его в горизонтальный полёт, встал на своё место. Осмотрелся, а четвёртого самолёта нет, это был лейтенант Лобохо.

При заходе на посадку, самолёт входит в планирование хорошо. При подходе к земле, выбираю ручку на себя, а она не идёт, рванул её, что-то там сзади хрустнуло, и я посадил самолёт. Зарулил на стоянку, мне Паша Романов, мой механик говорит:

– Командир, ты что в воздухе пни сшибал?

– Нет, а что?

– Почему половина стабилизатора загнута вниз?

Тут только я понял, что Лобохо ударил меня плоскостью своего крыла. По коже аж дрожь прошла, затем, испугался. Он выпрыгнул с парашютом, парашют раскрылся, но земля близко, а сильный ветер надувал купол парашюта словно парус. Купол потащил его по земле, а земля мёрзлая, пахота, борозды. Он ударился виском о мёрзлый ком, прожил после этого семь часов и умер, не приходя в сознание. Всю войну прошёл, остался жив, а тут нашёл смерть. Я вовремя принял грамотное решение, а то всё тоже для меня могло очень плохо закончиться.

Немного о моём механике Романове. Грамотный механик, заботился обо мне, как о собственном сыне. Я был гораздо младше его. Когда я прибыл на фронт на самолёте, который закрепили за мной, у него не было заднего бронестекла, только бронезаголовник. Я ему говорю:

– Паша, надо бы бронестекло установить.

– Будет, – отвечает.

Смотрю, через несколько дней, стоит бронестекло. Одевался он всегда, как инженер, всегда заправлен. Я спрашиваю его:

– Ты так хорошо одет, как же ты работаешь?

Он отвечает:

– Технику не трожь, она не подведёт.

Он, конечно, всё делал, что положено механику. В кабину посадит, парашют надеть поможет. Очень был заботливый. Приятно было иметь такого механика. Вообще, все техники и механики любили и уважали лётчиков, особенно во время войны, так как лётчики воевали, рискуя жизнью.

Нам не впервой

Вспомнился мне случай, происшедший в Калининграде в 1948-м году, происшедший в Калининграде. Старший лейтенант Иванов решил самолётом отправить жену в Ленинград. Я поехал в Калининград вместе с ними. Пошли провожать его жену. Лететь ей предстояло на По-2. Усадив в самолёт жену Иванова, увидели подходящего лётчика. На руках краги (перчатки), планшет чуть не волочится по земле, этим он хотел подчеркнуть, что он старый испытанный воздушный волк. Иванов говорит ему:

– Ты по внимательнее.

А тот в ответ:

– Нам не впервой.

Запускает мотор, и, не прогрев его, взлетает. Двигатель работает с перебоями, скорости нет, отрывает самолёт от земли, уклоняется от направления, задевает за радиостанцию, отбивает шасси и тут же падает на брюхо. Подбегаем, жена Иванова лежит на плоскости. Но, к счастью, всё закончилось благополучно.

Мораль: не задирай носа, когда ещё сопли под ним не умеешь подтирать. Не спеши, подумай: всё ли сделал как надо, как положено? На тот свет всегда успеешь, так что не спеши.

Вот как надо летать!

Аэродром Гурьевск (по-немецки, Нойхаузен), Калининградская область, осень 1948-го года. Переучивались летать с Аэрокобр Р-39 на Ла-9. Затем, нужно было ехать в гор. Горький и получать эти самолёты прямо с завода. Один лётчик слишком отдал ручку управления от себя, чтобы оторвать хвост от земли во взлётное положение (у лётчиков это называется – передрал хвост). В результате, задел винтом за землю, и полетели комья земли. Совершив полёт по кругу, сел. Зам командира дивизии полковник Крупенин говорит ему:

– Кто так летает? Сейчас я покажу тебе, как надо летать.

Пошёл, сел в кабину самолёта, запустил двигатель, вырулил на взлётную полосу и взлетел. Наблюдаем за его взлётом: та же ошибка, летят комья земли. Прекратил взлёт, срулил с взлётной полосы, выключил мотор, махнул с досады рукой и ушёл домой. Показал, как надо летать.

Как-то принимали его в партию, он рассказывал свою биографию:

– Я, Иван Крупенин, образование четыре класса, и так далее…

Так среди лётчиков и приклеилось к нему прозвище – Я, Иван Крупенин, образование четыре класса.

Жора Собиченко