История балета. Ангелы Аполлона

Радлов был театральным режиссером. Один из первых учеников Мейерхольда, он также работал с Маяковским и Александром Блоком и был ключевым постановщиком официальных зрелищ на открытом воздухе и фестивалей, в которых были задействованы тысячи людей. Незадолго перед тем Радлов взял на вооружение технику актерского мастерства Станиславского, и Захаров последовал его примеру. В этом увлечении они были не одиноки: Станиславский, к своему смущению, стал одним из любимцев Сталина, и его режиссерский «метод» (он терпеть не мог этого слова) был официально признан основой нового реалистического искусства. Поэтому, ориентируясь на реализм, при подготовке «Бахчисарайского фонтана» Захаров несколько месяцев работал с танцовщиками, обсуждая поэму Пушкина, придумывая фрагменты биографии и анализируя каждое движение, вплоть до походки или взгляда, – все было тщательно отработано и несло драматургическую нагрузку.

«Бахчисарайский фонтан» рассказывает историю Марии, прекрасной дочери польского вельможи. Крымский хан, пленивший ее, был сражен красотой девушки. Однако Зарема, прежняя возлюбленная хана, преисполнена ревности, она строит козни и в итоге убивает Марию. Разгневанный хан приговаривает Зарему к смерти и воздвигает «фонтан слез» в память о Марии. У этих персонажей вряд ли были прототипы в духе соцреализма: рабочие-передовики и партийные работники, фигурировавшие в то время в литературе, фильмах и других балетах, тут отсутствовали. Но зато был Пушкин, чьи сочинения пользовались всеобщим уважением, в том числе в партийных кругах. Спасением от удушающих политических предписаний, разрушивших множество балетов, казалось, была литература, и лучшие драмбалеты брали за основу произведения Пушкина, Бальзака и Шекспира, среди прочих официально одобренных классиков.

«Бахчисарайский фонтан» Захарова представляет собой высокую мелодраму, не лишенную зрелищности. Здесь были яркие батальные сцены, задымление и вспышки света, тела «погибших», разбросанные по всей сцене. Ханские воины в живописных куртках исполняли дикие танцы, гарем был полон извивающихся женщин – на контрасте с изящной «белой» простотой Марии. Когда темпераментная Зарема умоляет, угрожает и в конце концов в порыве гнева наносит Марии удар кинжалом, Мария – жертва собственной невинности и чистоты – умирая, медленно опускается на землю, держась за колонну.

При всей «театральности» постановки движения танцовщиков были лишены нарочитой балетной манерности. Действительно, Захарова мало интересовал танец как таковой, он стремился создать бессловесный драматический язык, натуралистическую пантомиму. (Неслучайно «Бахчисарайский фонтан» напоминает немое кино и ленты Сесиля Б. ДеМилля.) В итоге получился балет, намеренно избегавший балета, «мимодрама» в традициях Горского, но значительно менее новаторская. В начале 1920-х годов Горский ставил своих танцоров в угловатые и экспрессионистические позы и разбивал симметрию классического балета безумными «незаконченными» движениями. Захаровские танцовщики, напротив, исполняли условные, безликие па и сознательно избегали «легкомысленных» дивертисментов (официально получивших клеймо «формализма»). Важно было не танцевать, а играть роль.

Таким образом, успех «Бахчисарайского фонтана» мало связан с хореографией, напротив, благодаря упору на систему Станиславского балет почти целиком зависел от драматического таланта исполнителей. И это был не единичный случай: с драмбалетом возник культ не танца, а танцовщиков-исполнителей, до такой степени обожаемых публикой, что их имена знали в каждой семье. И хотя еще несколько десятилетий Захаров будет заявлять о себе как о блюстителе драмбалета, его самым действенным представителем и апологетом стала юная танцовщица, первая исполнительница роли Марии – Галина Уланова.

Мария Улановой была идеальной «социалистической» героиней. Хотя Уланова представала в образе польской княжны, на самом деле ее героиня – целомудренная и скромная, эмоционально открытая и бесхитростная – жила вне времени. В знаменитом стиле Улановой, представление о котором дают позже отснятые фильмы, прекрасно сочетались романтический пафос и обычная простота. Линия ее танца была ясной и понятной, па исполнялись без всякого усилия. Она никогда не выставляла себя напоказ, ее движения были настолько естественны, что зрители забывали, что она танцует.