История балета. Ангелы Аполлона

Уланова танцевала главную партию, и ее чистосердечное исполнение искренней страсти Джульетты стало переломным в карьере. Однако именно музыка Прокофьева сделала балет подлинным шедевром. Ее эпичная масштабность и металлическое звучание, напряженный ритмический диссонанс и внезапные переходы к щемящему лиризму передавали сдержанную страсть и романтическое томление, свойственные драме Шекспира и (несмотря на ее первоначальный скепсис) танцу Улановой. Со времен Чайковского у русского балета не было столь «правильного» композитора (Стравинский жил на Западе) – музыка Прокофьева придала «Ромео и Джульетте» той глубины и мощи, которых «Бахчисарайскому фонтану» с поверхностной партитурой Асафьева явно недоставало. «Ромео и Джульетта» – прекрасный образец программной музыки; неслучайно постановка воспринималась скорее как фильм, а не балет, и со временем успешно превратилась в киноленту: за годы, что потребовались балету для выхода на сцену, Прокофьев успел поработать с Эйзенштейном над «Александром Невским» (1938) – одним из фильмов, к которому он написал музыку.

Достоинства «Ромео и Джульетты» ценны сами по себе, однако история добавляет остроты. В балете скрыто сочетание старых имперских и модернистских мотивов, задействованных соцреализмом и омраченных террором. Эпилог был печален: Адриан Пиотровский в 1937 году был обвинен в шпионаже и расстрелян. Радлов во время Второй мировой войны попал к немцам и был репатриирован, когда военные действия прекратились; как и тысячи других побывавших в плену у немцев, он был обвинен в коллаборационизме и государственной измене и выслан в лагеря. Он оставался в заключении до смерти Сталина и вскоре умер в Латвии. Прокофьев, как мы увидим, продолжал работать, но власти все больше его травили; окончательно сломленный, он умер в 1953 году. Контраст с танцовщиками не мог быть острее: Лавровского всячески выдвигали, и в 1944 году вместе с Захаровым он стал главным балетмейстером Большого театра. Уланова ушла с ним.

Когда Германия напала на СССР в июне 1941 года, казалось, что страна вот-вот сдастся. Потери были чудовищны: за первые полгода войны Красная армия потеряла четыре миллиона человек и семнадцать тысяч танков. Когда нацистские войска подошли к Ленинграду и Москве, Сталин объявил массовую эвакуацию: правительственные органы, самолетостроительные заводы и производственные предприятия, а также целые театры, оркестры и киностудии были собраны и отправлены в более безопасные места на Урале, в Центральной Азии и Сибири. Трудно представить, чтобы в таких условиях балет был признан жизненно важным национальным достоянием наравне с оружием, боевой техникой и государственным аппаратом, но это так. С самого начала было понятно, что нацисты всерьез угрожают не только территории России: в опасности было огромное культурное достояние страны, и остро стоял вопрос о сохранении ее традиций.

Балет Большого театра был эвакуирован в Куйбышев (хотя часть труппы осталась в Москве), хореографическое училище – в Васильсурск, небольшой городок на Волге. Кировский балет вместе с училищем был отправлен на восток, в Ташкент, но в итоге оказался в Молотове (Перми), где и сегодня работает прекрасная балетная труппа, созданная отчасти благодаря жившим там в годы войны танцовщикам.

Артисты балета занимались у станка и репетировали с особой целеустремленностью, ведь их ждали выступления перед военными, в госпиталях и на заводах. Некоторые присоединились к Ансамблю песни и пляски Красной армии (помимо прочего, он был известен пантомимическими карикатурами на фашистов) и выезжали с концертами на передовую, где исполняли фрагменты из «Лебединого озера» и других любимых балетов – русских балетов. Позднее Уланова с радостью вспоминала солдат, писавших ей, чтобы поблагодарить и сообщить, что ее Белый Лебедь придавал им сил.