История балета. Ангелы Аполлона

Самым выдающимся представителем таких художников был Юрий Григорович. Как мы видели, Григорович взрослел во время войны. Пройдя школу Кировского театра, он был полухарактерным танцовщиком, преуспел в народных танцах и испытал сильное влияние Лопухова, который стал его наставником и учителем. В 1957 году Григорович поставил в Кировском театре балет «Каменный цветок». Это стало заметным событием, но не из-за того, что балет вышел выдающимся, а из-за того, какие цели он преследовал и что именно у него не получилось.

«Каменный цветок» был задуман как драмбалет Прокофьевым и Лавровским десятью годами ранее, в 1948 году, после ждановских указов. Сценарий был намеренно основан на «безопасных» и официально одобренных сказках советского писателя Павла Бажова, либретто написано Лавровским и второй женой Прокофьева Мирой Мендельсон-Прокофьевой. Но Лавровский вновь показал себя сложным и нервным соавтором: он требовал внести в партитуру изменения и дополнения, что расстраивало Прокофьева и давало политическую пищу критикам композитора. Концертное исполнение фрагментов партитуры для партийного и театрального руководства в 1949 году не увенчалось успехом: музыку резко раскритиковали, и Прокофьев впал в депрессию. К моменту премьеры в 1954 году с Галиной Улановой в главной роли балет уже не представлял такого музыкального или хореографического интереса, как прежде. Прокофьева не было на премьере: он скончался годом ранее (в один день со Сталиным), до последнего внося изменения в партитуру.

Новая постановка Григоровича была не просто балетом. Его переработка и переделка оригинала Лавровского была воспринята как дерзкий вызов драмбалету. Идя по стопам Лавровского и других, Григорович решил вернуть в балет чистый абстрактный танец. Идея была не нова, но сам факт, что подобный «формалистический» подход может дать идеологическое преимущество, воодушевлял Григоровича и его исполнителей и открывал перед ними новые пути. Смысл был в том, чтобы не отказываться от драмбалета, а наполнить его новыми выразительными средствами и сделать актуальным. Действительно, все в балете казалось свежим: Григорович намеренно не задействовал признанных прим-балерин труппы, а выбрал таких молодых исполнительниц, как Колпакова и Алла Осипенко (р. 1932), – у обеих была потрясающая техника. Репетиции «Каменного цветка» проходили бурно и почти конспиративно, и после репетиций участники (танцовщики, оформители, писатели) нередко собирались у кого-нибудь дома, чтобы продолжить работу.

Вопреки духу реформаторства и придерживаясь основ балета эпохи Жданова, сюжет полностью соответствовал установкам соцреализма. Речь в нем идет о «хорошем» работнике – уральском резчике по камню Даниле, влюбленном в невинную девушку. Их счастью угрожает «плохой» – сгорбленный и топающий ногами в черных сапогах – помещик, но в финале, после череды испытаний, любовь торжествует. Причем вместо того чтобы рассказывать историю в старой манере 1930-х, Григорович выстроил хореографию как танцевальную сюиту: он намеренно избегал традиционных для драмбалета мимики и жестов, заменив их серией танцевальных номеров, которые накладывались один на другой, как при монтаже.

Результат, однако, был маловразумителен: сквозь танцы все равно робко проглядывал драмбалет. Григорович нагромоздил балетные номера друг на друга и привязал их к сюжетной линии, но ему не удалось выстроить танцевальную архитектуру и создать общий целостный рисунок. Было придумано множество па, но и только: получился ряд ровно исполненных, но механических экзерсисов, прикрепленных к предсказуемому, идеологически обусловленному сюжету. Более того, хотя множество его па были классическими, на деле они выглядели странным образом плоскими и невыразительными. В них не было промедлений, передышек, и мелкие, внешне незначительные переходы, которые соединяют более длинные па и дают танцовщику время подумать – и показать свою мысль – были практически утрачены. Отсюда глянцевый блеск и внешняя жесткость: все поверхностно, без смыслового пласта, внутреннего мира. И музыка не спасала. В «Каменном цветке» не было остроты и драматического шика «Ромео и Джульетты» или даже «Золушки»: здесь постоянно ревут трубы, музыка напыщенна, как будто Прокофьев отказался от идеи наполнить официально приемлемый стиль истинным или утонченным звучанием.