История балета. Ангелы Аполлона

Ослабевший Кировский, при скудных ресурсах на его содержание, стал выдыхаться. И Нуреев был не последним из сбежавших танцовщиков. Новое поколение было слишком сообразительным (и циничным), чтобы активно участвовать в «строительстве социалистического рая», и слишком молодым, чтобы испытывать патриотизм и чувство общей цели, рожденные Великой Отечественной войной. Более независимая и скептически настроенная, молодежь считала принципиальность и пиетет старших старомодными. Балерина Наталия Макарова (род. 1940), например, позднее вспоминала, как ей не нравился «замшелый стиль» таких балетов, как «Ромео и Джульетта» и «Бахчисарайский фонтан», и свою неловкость от того, как Сергеев, все еще танцевавший главную романтическую партию в «Жизели», «по Станиславскому», рыдал на сцене. Даже Уланова, которую она видела только на кинопленке, казалась ей «волшебной», но «немного наигранной». Она боготворила Якобсона, а его проблемы с партийным руководством лишь углубляли в ней цинизм и разочарованность. В 1970 году, во время гастролей Кировского в Лондоне, она сбежала. Константин Сергеев потерял работу³⁷.

Четыре года спустя за Макаровой последовал Михаил Барышников. Он родился в Риге (Латвия) в 1948 году и своим увлечением балетом обязан матери. Она была малообразованной, но обожала балет, брала его с собой на спектакли и отдала в престижное Рижское хореографическое училище – государственную академию, где он получил прекрасное образование. Когда ему было 12 лет, произошла трагедия: однажды днем мать оставила его у бабушки и покончила жизнь самоубийством. Отец Барышникова, офицер и убежденный коммунист, был холодным и сухим человеком и, похоже, мало чем помогал сыну. В 1964 году, когда Барышникову было 16 лет, он поехал в Ленинград с Национальным театром оперы и балета Латвии и успешно прошел отбор в Вагановское училище. Его принял Александр Пушкин – тот же педагог, что учил и воспитывал Нуреева (одежда танцовщика все еще висела в шкафу, когда Барышников попал к педагогу домой). Пушкин стал его наставником и заменил отца. Барышников быстро поднялся: в 1967 году он был принят в Кировский театр («когда он разваливался», вспоминал он позднее) и в 1970-м стал звездой на гастролях на Западе³⁸.

Во время гастролей Барышников увидел Американский театр балета, был на спектаклях Королевского балета и тайно встречался с Нуреевым. Советское начальство было настороже: предчувствуя опасность, оно не скупилось на привилегии молодому танцовщику. В 1973 году ему было присвоено звание заслуженного артиста Советского Союза, он получил большую квартиру (с уборщицей) и машину. Последовало приглашение в Большой театр, на которое Барышников ответил вежливым отказом: он слишком много знал, чтобы соблазниться на «приманки». Когда в 1970 году умер Пушкин, танцовщик начал впадать в депрессию – он чувствовал себя изолированным в художественном плане. Ему предоставляли возможность исполнять новые партии, но ничто не давалось легко. Например, в 1974 году у него был творческий вечер в маленьком театре, но и тут вмешалось начальство: оно утверждало, что костюмы слишком откровенны, а хореография посредственна. В том же году Барышников сбежал, находясь в Канаде.

Были и другие. Александр Филиппов стал перебежчиком в 1970 году, Александр Минц – в 1973-м. Танцовщики Валерий и Галина Пановы эмигрировали в Израиль в 1974 году после нескольких лет преследований и голодовки, что сделало их положение предметом большого международного скандала. Кроме того, в 1977 году танцовщик Юрий Соловьев, один из самых талантливых премьеров Кировского, был найден дома мертвым предположительно в результате самоубийства, что стало еще одним темным пятном на репутации театра.

Большой театр тоже не был застрахован от подобных проблем: в 1973 году три ведущих танцовщика театра сбежали во время гастролей в Соединенных Штатах, в следующем году за ними последовали педагог Суламифь Мессерер с сыном (родственники Плисецкой). Впрочем, в Москве тяга на Запад, пожалуй, ощущалась не так сильно: стиль столичных танцовщиков был слишком своеобразным, чтобы легко прижиться на Западе, к тому же они слишком ценили свой престиж и влияние, чтобы даже представить, что покидают Советский Союз.

В 1977 году художественным руководителем Кировского балета стал хореограф Олег Виноградов и оставался им до 1997 года (при нем в 1992 году театр снова стал Мариинским). Виноградов расширил репертуар, и теперь танцовщики разучивали постановки Баланчина, Бурнонвиля и Фокина. Но если это и придавало столь необходимого оптимизма, то никак не влияло на ощущение потерянности и морального разложения, охватившее труппу. Время правления Виноградова было также отмечено финансовым скандалом и снижением художественного уровня.