История европейской философии: курс лекций

Нигилистические следствия понимания Юмом сущности этики самим же Юмом и были сформулированы. Важнейшим из таких следствий было отрицание свободы воли. Это отрицание свободы воли, конечно, было неизбежным при той исходной психологической установке, на которую Юм опирался при анализе нравственных переживаний индивида. Если ведущая роль в душевных переживаниях индивида принадлежит эмоционально-волевой части душевного содержания, если все конкретные поступки индивида прямо и жёстко определяются эмоциями (= аффектами) и желаниями души, то вопрос о свободе воли даже и ставиться не может, ибо «свобода воли» по своему определению есть свобода выбора между мотивами предстоящего поступка, а выбирать может только рассудок (= разум) индивида, но именно рассудок (= разум) Юмом принципиально исключается в качестве фактора определения поступка. То, что обывателю представляется «разумным мотивом» поступка, т. е. мотивом, санкционированным разумом, разъясняет Юм, на самом деле никакого отношения к собственно разуму не имеет. «Разумное поведение» принципиально не отличается от «аффектированного поведения». И то и другое определяются эмоциями-желаниями. Разница в модальности. То, что в быту называется разумным поступком, определяется более или менее умеренной эмоцией. То, что в быту называется аффектированным поступком, определяется перевозбуждённой эмоцией. Но ни умеренные эмоции, ни чрезмерные эмоции прямого воздействия на себя со стороны разума не допускают. Изменить эмоцию в качестве мотива для поступка может только другая эмоция, более устойчивая (но, при этом, не непременно более количественно сильная) по своему влиянию на душевное состояние.

Итак, Юм по вопросу о свободе воли сознательно держался убеждения, отрицающего свободу воли, т. е. держался точки зрения т. н. «детерминизма». Отрицание свободы воли по отношению к традиционной религии есть нигилизм, ибо при отрицании свободы воли теряет смысл религиозная этика, а без этики религия превращается из мировоззрения в бесплодное метафизическое фантазирование.

Но следует обратить внимание на то, что Юм пришел к «детерминизму» вопреки, в какой-то степени, своему принципиальному скептицизму. Ведь «детерминизм» весь построен на категории «причинности» (= «каузальности»). Причина, какая бы она по своему существу ни была бы, жёстко и однозначно определяет (= детерминирует) в качестве мотива поступка сам поступок, и поэтому вопрос о свободе воли, понимаемой как беспричинное колебание между различными мотивами предстоящего поступка, даже нелепо ставить. Недостаточная в данном пункте последовательность Юма проявилась в том, что он, теоретически отвергнув «причинность» как категорию в своей гносеологии, отвергнув и применение категории «причинности» в рациональном богословии (в космологическом и телеологическом доказательствах бытия Бога), в вопросе о свободе воли, тем не менее, применил категорию «причинности» для обоснования своего отрицания свободы воли. Если бы Юм был таким же неуклонно последовательным в своём скептицизме в области нравственности, каким он был неуклонно последовательным в гносеологии, то тогда детерминизм как догматическое отрицание свободы воли был бы невозможен, ибо скептицизм и догматизм (= абсолютизация теоретических истин) несовместимы. Для скептика естественно сомневаться во всём, в том числе сомневаться в фактическом наличии свободы воли у индивида, но для последовательного скептика в принципе противопоказано это свое сомнение в наличии свободы воли превращать в догматическое отрицание свободы воли.

Из других тем этики, подвергшихся рассмотрению Юмом, полезно выделить следующие две. Вообще этические рассуждения Юма многотемны и многословны. Но, при этом, нельзя сказать, что эти рассуждения исчерпывающим образом соответствующие темы раскрывают. В отличие от гносеологических рассуждений Юма, кратких, чётких и ясных, по отношению к которым, что называется, трудно что-то прибавить или убавить, некоторые этические его рассуждения, несмотря на их многословие, оставляют впечатление некоей недоговорённости, схематичности, незаконченности.