История европейской философии: курс лекций

Здесь необходимо вспомнить тот важный исторический факт, что в переводе математики, как сущности естественно-научного знания, из сферы астрологической символики в сферу здравой философии Галилей, строго говоря, не был первым. До него это сделал Иоанн Кеплер (1571–1630). Он прославился как великий астроном, но, при этом, его действительно оригинальные философские мысли остаются до сих пор без должного внимания. Однако эти мысли оказали большое влияние на Галилея, который, кстати, это публично признавал. Сущность этих мыслей в следующем. Окружающий человека чувственный мир сотворен и устроен Богом. Бог есть абсолютный разум, и поэтому устроенный им предметно-чувственный мир в основе своей эту абсолютную разумность сохраняет. Человек своей познавательной способностью эту разумность устройства чувственного мира способен опознать. Способ этого опознания разумности в чувственном мире есть фиксация математических отношений между различными фрагментами чувственного мира. Чувственный мир воспринимается органами человеческих чувств именно потому, что он состоит из вещества, из материи. Значит, любой фрагмент материи расположен в пространстве. А это значит, что к любому фрагменту материи приложима геометрия – элементарная математическая дисциплина, которая как раз и изучает пространственные характеристики различных фрагментов чувственного мира. Большее или меньшее количество предметов чувственного мира, в чем-то сходных между собою, вызывает необходимость применения арифметики – другой элементарной математической дисциплины, исследующей как раз соотношения между различными количественными характеристиками, присущими предметам чувственного мира. Таким образом, получается, что математические соотношения, геометрические (пространственные) или арифметические (количественные), и являются главной целью естественно-научного познания вообще. Чрезвычайно важный вопрос: пусть математика будет важнейшей способностью человека в приобретении истинного естественно-научного знания, но каким образом способность исчисления, в чём сущность математики, оказалась у человека?

Ответ Кеплера замечателен по своему философскому значению: способность исчислять, т. е. осуществлять математические операции, есть способность исключительно априорная, т. е. врожденная человеческому разуму. Этот ответ означает, что Кеплер принципиально держался классической, платоновской рационалистической гносеологии. Почему это должно привлечь внимание? Потому что, по общераспространённому мнению, возникновение нового европейского естествознания, кроме всего прочего, означало принципиальный отказ от метафизики, а отказу от метафизики предшествовал принципиальный отказ от рациональной гносеологии (в пользу сенсуалистической гносеологии), ибо единственным источником естественно-научного знания признаются исключительно только органы внешних чувств (пусть и снабжённые инструментами). Кеплер же опровергает это расхожее мнение. Он явил собою пример принципиального приверженца именно гносеологического рационализма, будучи, вместе с тем, не просто убежденным сторонником естественно-научного знания, а его, естественно-научного знания, идеологом и учредителем (как предшественник и единомышленник Галилея). Гносеологический рационализм и естествознание у Кеплера при этом были не механически сложены друг с другом (что, кстати, нередко случается), а имели между собою строго логическую связь. Именно гносеологический рационализм при последовательном его осуществлении только и может обосновать философскую оправданность (а не только практическую полезность) естествознания. Ведь естествознание, утверждаемое Кеплером, основывалось на математике. Вся научная ценность естествознания покоится (как уже теперь все это хорошо знают) именно на математике. А математика, о чем уже говорилось выше, есть наука, во всяком случае, метафизическая. И то, что в обычном обывательском мнении выглядит как противопоставление старой, метафизической античной философии нового, естественно-научного знания, на самом деле было последовательным развитием всё той же старой античной рационалистической философии, но только её другого варианта – математического (= пифагорейского). Словесная рационализация и числовая рационализация, о чём тоже уже говорилось выше, гносеологически имеют одну и ту же природу. И та и другая результатом своим имеют чисто метафизические системы основных своих положений. Обе метафизики имеют прикладную часть. Словесная метафизика, выражаемая различными модификациями религиозно-философского мировоззрения, прикладной своей частью имеет этику. Математика, вместе с основанной на ней естественной наукой, прикладной своей частью имеют технику. Этика и техника вполне могут гармонировать друг с другом в прикладной сфере, как гармонируют друг с другом словесная и числовая метафизики в теоретической сфере. Пример последней гармонии, теоретической, – система Платона – Пифагора, в которой оба вида метафизики вполне гармонически дополняют друг друга.