История философии. Средние века

Десятая от начала разумная потенция, формообразующая по своей природе, также несет функцию просвещения человеческого ума. Можно сказать, что она выполняет функцию аристотелевского актуального разума. Определяя способ, которым мы руководствуемся в познании, Авиценна следует за Аристотелем. Несмотря на сложность и открытость различным интерпретациям положений греческого философа, касающихся онтологического статуса актуального разума, Авиценна определяет его совершенно четко: по его мнению, актуальный разум – это не просто функция или способность человеческого ума, а самостоятельная разумная потенция. В особенности деятельность такого разума необходима для постижения общих понятий или сущностей[141]. В противном случае потенциальный разум, вероятно, реализовался бы посредством своей собственной силы. Для самого Авиценны это невозможно.

Несмотря на то, данное учение не влечет за собой отрицания личного бессмертия. У Авиценны местоимение «я» больше относится к душе, нежели к телу. Личное сходство, таким образом, может сохраняться вне зависимости от тела. А разумная душа – бессмертна. Причем в иной жизни душа получает воздаяние за поступки, совершенные в этой. Правда, описания актов воздаяния, приводимые в Коране, Авиценна считает мифическими, по этой причине он толкует вознаграждения как знания или способности к проникновению в область умопостигаемых реалий, а наказания как лишения подобного знания[142]. Однако, хотя он, насколько это возможно, демифологизирует общепринятые представления о будущей жизни, мусульманское учение о бессмертии им, по существу, признается, насколько это касается души.

Авиценна рассматривает и чисто исламские проблемы. Так, например, им подчеркивается роль пророка. Обычно интуитивное постижение – это кульминация познавательного процесса. Однако у пророка озарение наступает таким образом, что предварительный логико-рассудочный процесс исключается. Это озарение приводит к возникновению в душе пророка некой силы воображения (то, что Авиценна называет «внутренним ощущением»), через что он обретает образы, понятные людям и способные подвигать их на свершения. Так пророк становится фигурой, вершащей закон. Далее, в труде, озаглавленном «Исхарат», Авиценна развивает учение о ступенях, по которым душа восходит к мистическому единению с Богом.

Ранее уже упоминалось увлечение Авиценны естественно-научными и медицинскими исследованиями. Он также занимался исследованиями в области логики. Хотя он в первую очередь следовал Аристотелю и другим логикам, прежде всего логикам стоической школы, следует заметить, что он развивал также свои собственные идеи. Так, например, он совершенствовал аристотелевское и стоическое толкование модальности необходимости. Тогда как суждение «все А являются по необходимости В» объяснялось через «во всякое время t все А в это время t равны В», Авиценной проводится различие между «каждое А всегда равно В», «в большинстве случаев каждое А есть В» и «в некоторых случаях каждое А есть В».

Несмотря на все это, суждение, что все люди по необходимости смертны, едва ли могло быть интерпретировано как тождественное суждение «в любое время t все люди неизбежно умрут». Авиценной также исследовались условные суждения.

6

Было бы заблуждением рассматривать усилия Авиценны согласовать свою философию с исламом просто как проявление благоразумия или как способ удовлетворения требованиям целесообразности. Совершенно ясно, что он был искренне верующим человеком. Вместе с тем он отрицал наличие акта свободного божественного творения, утверждая вечность мироздания и отвергая воскресение тела. Мы уже видели, как аль-Фараби подчинял богословие философии и прославлял последнюю как высочайшее проявление человеческого ума. Поэтому не вызывает удивления то, что философы подвергались нападкам со стороны религиозных ортодоксов, как ставившие Аристотеля выше божественного откровения.

Из критиков исламского рационализма самой заметной фигурой был аль-Газали (около 1058–1111), более известный средневековому христианскому миру как Аль– газель. Родом из Персии, Альгазель какое-то время обучался в Багдаде. В трактате, озаглавленном «Цели философов», он объединил в единое целое взгляды аль– Фараби и Авиценны, рассматривая при этом главным образом философию последнего. Данный трактат в XII веке был переведен на латинский язык, причем изложенные в нем теории воспринимались как собственные теории автора. Так, Вильгельм Овернский, расцвет творчества которого попадает на первую половину XIII века, критиковал Альгазеля вместе с Авиценной и аль-Фараби. На самом же деле критика обоих мыслителей содержалась в следующем сочинении Альгазеля «Непоследовательность философов»[143]. Так, в первом сочинении им просто излагалось то, что во втором подверглось острой критике.