История Финляндии. Время Елизаветы Петровны

Ласси и президент коллегии гр. Н. Ф. Головин беспрестанно указывали Мишукову на необходимость действовать наступательно против шведского флота, обессиленного болезнями и неповиновением команд, но ничто не помогало. Головин, недовольный бездействием Мишукова, сделал наконец предложение сенату, не угодно ли будет поручить ему, Головину, команду? Сенат ограничился посылкой Мишукову «нарочного из генералитета», чтоб разузнать о всех обстоятельствах нового ордера.

Начальник шведского флота вице-адмирал Шёшерна и флагманы, по отсутствию энергии, оказались достойными противниками Мишукова. Оба флота проявили преступное бездействие, тем не менее, обе стороны брали, хотя и совершенно случайные, призы, причем русским достался 24 пушечный фрегат «Ульриксдаль», а шведы увели в плен флейту «Соммерс».

В Фридрихсгаме русским войскам досталась обширная неотправленная почта. Разобрав ее, они получили много полезных для себя сведений.

«В скверное и жалкое время живем мы, — писал майор Лагеркранц, — у нас плохие бездарные генералы; глупые головы, они теснят всех порядочных и храбрых людей, производят мальчиков в офицеры, не думают о защите страны, но при приближении неприятеля всегда отступают, бегут и верно побегут до самого Гельсингфорса, а оттуда на судах уйдут в Швецию».

В другом частном письме из Фридрихсгама от 28 июня читаем: «Я, братец, о такой плохой войне никогда не слыхал, не видал и не читывал, и желал бы лучше умереть, нежели в таком постыдном состоянии себя видеть».

В третьем письме говорилось: «Финляндия ныне уже потеряна.... Прежняя шведская слава весьма исчезла»...

Во многих письмах давались советы скорее выехать в Або или Стокгольм.

Особенно своеобразным является заявление Матиаса Литина из Фридрихсгама к его жене (от 27 июня 1742 г.): «и тако чаятельно будет один Государь в обоих государствах, Российском и Шведском; однакож о сем не отзывайтесь ни к кому». Надо полагать, что подобные известия значительно ободрили наших начальников.

Русские войска, продолжали наступление. Шведы остановились у Кюменьгорода. Здесь Левенгаупту представился редкий случай исправить все свои прежние ошибки. Но шведы, опасаясь, что русские, перейдя реку Кюмень у Аньяла, в состоянии будут отрезать им пути отступления, решили покинуть и эту крепкую позицию. Меньшинство среди них, а в том числе и ген. Будденброк, предлагали дать сражение, в виду ропота, начавшегося среди финских полков, видевших, что их родина бросается на произвол судьбы.

На военном совете восторжествовало мнение трусливого полковника В. фон-Палена: «Вступая в бой с русскими, сказал он, мы не можем надеяться на победу. Драться с ними дело рискованное. Лучше и полезнее для безопасности Швеции сохранить армию и флот».

В это время недовольство среди финских солдат проявилось очень ярко; они едва отдавали себе отчет в своих поступках, «бросали оружие, особенно те, которые принадлежали к карельскому полку, и исчезала». Среди карельских драгун насчитывалось лишь 73 чел., и чем ближе к своему дому прибывали остальные полки, тем больше среди них оказывалось дезертиров. С каждым отступлением увеличивались потери, с каждым шагом назад росло неудовольствие солдат и их презрение к начальству. Обнаруженное уже в марте неуважение офицеров с каждым днем становилось беззастенчивее.

Фельдмаршал Ласси приказал 20 плотникам ночью на берегу реки Кюмени рубить лес, желая тем показать, что намерен строить мост для переправы... Эта военная хитрость оказалась излишней: Левенгаупт отступил.

Русские были уже за рекой Кюмень, когда из Москвы прибыл курьер и доставил Ласси Высочайшее указание (в июле 1742 г.) о том, как действовать, если шведы укрепятся здесь. Не лучше ли, — говорилось в Высочайшем рескрипте, — не перебираясь через реку, у устья «сделать крепость» для пресечения коммуникации с морем. Этой мерой имелось в виду причинить более страха неприятелю и тем скорее склонить его к миру, а также избавить наши войска от трудностей дальнейшего похода. Очевидно, что двор в Москве не знал действительного положения дел на театре войны, иначе не последовало бы подобного указания. Граф Ласси созвал военный совет. Мнения разделились: одни находили необходимым исполнить Высочайший указ, другие настаивали на продолжение преследования неприятеля. Обстоятельства ясно показывали, что необходимо воспользоваться благоприятными условиями и следовать к Гельсингфорсу. Так и поступил Ласси.

Из этого видно, что тактика обоих главнокомандующих была совершенно различна: Левенгаупта не могли остановить в его отступлениях; Ласси, напротив, вопреки указу из Москвы остановиться, продолжал наступление. Общие же условия между тем были таковы, что, остановись хоть раз Левенгаупт, с твердой решимостью дать отпор, положение дел в Финляндии могло сильно измениться в пользу шведов.