История Финляндии. Время императора Александра I

Известно, что Кульнев, квартируя в Якобстаде, посещал дом родителей поэта Рунеберга; отец поэта был капитаном купеческого корабля. Страстно любя детей, Кульнев не раз носил на руках того, кто со временем воспел его славу на языке тогдашнего неприятеля.

«Из людей отвагой славных» на Руси, одно из первых мест принадлежит генералу Якову Петровичу Кульневу. С 1808 г., после его подвигов в Финляндии, он сделался вполне народным героем. Кульнев рожден был воином и патриотом. Для чести и славы России он по-истине «не щадил живота своего». Ученик Суворова и обожатель его, Кульнев соединял военную отвагу с высокими нравственными качествами: честностью, правдивостью, попечением о солдате, с милосердием к неприятелю, суровою простотой жизни и обхождения. Без этих свойств нет народного героя, без них не возвышаются над толпою, без них закрыта дорога в сердце солдата и простолюдина. Наружность его вполне соответствовала понятию о богатыре: лихой наездник, высокий рост, темно-русые густые волосы и длинные бакенбарды, смуглое лицо и могучий бас, покрывавший шум боя.

«Люблю нашу матушку Россию за то, что у нас всегда где-нибудь да дерутся!» — воскликнул он, узнав о начале войны со Швецией. Финляндия, куда он был тогда же послан, сделалась колыбелью его боевой славы. Кульнев три раза прошел Финляндию: два раза предводительствуя авангардом, настигая и разя неприятеля, и раз — арьергардом, отступая перед его натиском.

В «грамотке» любезному брату из Або, 5 мая 1808 г., он писал: «с самого Выборга молчал», а причина была тому, что «по выходе нашем за границу по сей день находился я в авангарде и сидел у неприятеля на шее»... Тут же приложена копия его приказа, в котором значится: «атака с натиском, ура довершит победу; кто кричит пардон, того брать в полон»... 1-го октября Кульнев сообщал: «во всех бывших сражениях я участвовал... Сия война мне посчастливилась, наградили за все прошедшее... Правду тебе сказать, что и трудов моих много было... благодаря Бога, здоров и весел... Неприятель поражен, перемирие испросил, за коим последует в скорости и мир, а упорство его довершит его пагубу в самом Стокгольме».

Русские горячо полюбили героя, а пленные обрели в нем «заступника и утешителя». Вот что писал знаменитый партизан Денис Васильевич Давыдов, связанный задушевной дружбой с Кульневым, начиная с 1810 г. «Французский генерал Сен-Женье, взятый в плен Кульневым в 1812 г. залился слезами, услыша о смерти героя. Левенгельм, Клерфельд и все офицеры и солдаты финские и шведские, взятые в плен во время войны в Финляндии, с восторгом отзывались о его рыцарских свойствах и не переставали питать к нему чувства живейшей признательности. Жители области, в которой воевал Кульнев, не подвергались ни оскорблениям, ни разорению от солдат его; их образ жизни во время войны оставался почти таким, каким и в мирное время. Молва о его великодушии разносилась повсюду». Строгость относительно нижних чинов за упадок духа в сражении и грабительство мирных жителей доводила его до такого исступления, что одни советы истинных друзей его, и то после первого взрыва и наедине с ним, могли несколько воздержать его от бесчеловечной жестокости относительно виновных. В тоже время с врагом был гуманен». При атаке, например, селения Иппери произошел следующий случай. Наша конница наскочила на неприятельских драгун. Из группы всадников вдруг послышались слова: «Koulneff, Koulneff, sauvez nous la vie». О спасении, как оказалось, просили королевский адъютант Левенгельм и капитан Клерфельд. «Кульнев остановил направленные в них пики, соскочил с лошади и кинулся обнимать пленных». Левенгельм был уже ранен не опасно и потому омочил кровью усы и бороду Кульнева. «В сражении при Сикайоки Кульнев, заметив, что шведский офицер Бьерншерна вел себя с особенною неустрашимостью, запретил своим егерям стрелять в него; в отплату за такое великодушие, генерал Адлеркрейц приказал своим солдатам щадить Кульнева».

Князь Михаил Петрович Долгоруков

Граф Павел Андреевич Шувалов

Неудивительно поэтому, что молва и любовь к герою росли. «Когда по завоевании северной Финляндии, — продолжает Давыдов, — Кульнев приехал в Або и вошел на бал князя Багратиона, все, сидевшие в зале горожане, узнав, что то был Кульнев, встали со своих мест, танцевавшие прервали свои танцы, и все общество подошло к нему с изъявлением благодарности за сохранение спокойствия и собственности жителей той части Финляндии, где он действовал, и за оказанные им благодеяния их родственникам, взятым в плен. Всему этому я был очевидным свидетелем» — добавляет Давыдов. Заботливость Кульнева о населении края была особенно отмечена еще милостивой оценкой самого Государя. «Благодарю тебя, Кульнев! — сказал Император Александр в присутствии многих знатных лиц, — благодарю не только за службу, но и за поведение твое с жителями: я знаю все, что ты для них делал». У взволнованного героя выступили слезы.