История Финляндии. Время императора Александра I

В 1803 г., когда Сперанский работал над планом устройства судебных и правительственных мест в Империи, он указал на необходимость ответственности исполнительной власти перед законодательной. Установление такой ответственности, писал Сперанский, «есть первый шаг решительного приближения, какой может сделать в государстве деспотическом к правильной монархии, ибо, установляя ее, Государь самодержавный отступается от безотчетного управления и в лице министров покоряет собственную свою власть закону».

В октябре 1809 г. Сперанский представил обширный организационный план, «открывший ему врата бессмертия». Этому проекту преобразований предшествовало «Введение к уложению государственных законов». Сперанский начинает свой план пространными рассуждениями, в которых делит государственные законы на преходящие и на коренные или неподвижные. О последних он высказывался неоднократно, и главные его положения по сему вопросу сводятся к следующему. Существенные неудобства для государственного управления Сперанский находил в том, что при множестве законов нет закона настоящего и что можно «переменить все по личным случаям и удобностям». Потому все законы и меры правительства имеют «вид произвола и личного доверия». При таких условиях учреждения и законы не обладают достаточным достоинством и уважением со стороны общества: «через какие-нибудь 20 лет любой закон подвергается изменению». «К чему гражданские законы, когда скрижали их каждый день могут быть разбиты о первый камень самовластия».

Польза и безопасность людей, по мнению Сперанского, требуют, чтобы государство выработало коренные законы; они должны определить «образ, коим силы государственные сопрягаются и действуют в их соединении». Сперанский говорит, что «во всяком благоустроенном государстве должны быть коренные законы, определяющие все существенные части государственного устройства (права державной власти, законы, возникающие из них, и права подданных). Предметом коренных законов является действие государственных сил в трех родах установлений: законодательных, судных и исполнительных. Все эти учреждения, соединенные в державной власти, как в первом и верховном их начале, должны получить особенное устройство, благодаря воле русского самодержавного Государя».

Свое представление о коренном законе Сперанский пояснял и в других случаях, заявляя, что они «должны быть творением народа», что эти «коренные государственные законы полагают пределы самодержавной воле». «По различию коренных государственных законов, — пишет он, — власть самодержавная бывает более или менее ограничена». У Сперанского же находим еще такое заявление: «Когда народ, постановив общею волею коренные законы, заставляет правительство торжественною присягою утверждать их непоколебимость, то...» и т. д. Настаивая на незыблемости коренных законов, Сперанский с особенным вниманием перечисляет те из них, которые касаются прав политических, но надо прибавить, что он такую же устойчивость придает и законам гражданским и судебным.

Продолжая свои рассуждения в плане государственного образования (1809 г.), Сперанский усматривает, что в каждой эпохе образ правления должен быть соразмерен со степенью гражданской образованности. Обзор России приводит его к выводу, что для нее наступила эпоха политических преобразований, «что начинания, при Анне и Екатерине II сделанные, очевидно, были преждевременны и потому никакого не имели успеха»; «что в общем движении человеческого разума государство наше стоит ныне во второй эпохе феодальной системы, т. е. в эпохе самодержавия и, без сомнения, имеет прямое направление к свободе». Это Сперанский выводил из того, что существовавшая система правления не соответствовала более состоянию общественного духа. Требуемое преобразование, находил он, должно состоять в том, чтобы «правление доселе самодержавное, постановить и учредить на непременном законе».

Для этого представляются два пути: облегчить самодержавное правление внешними формами закона, оставив, однако, в существе его ту же силу и то же пространство самодержавия (как было тогда в Наполеоновской Франции), или же не внешними только формами покрыть самодержавие, но ограничить его «внутренней и существенной силой установлений (par des institutions, investies d’une force intérieure et réelle) и учредить державную власть на законе (loi fondamentale) не словами, но на самом деле. Сперанский в теории и на словах остановился на второй системе.