История Финляндии. Время императора Александра I

Напрасные обвинения! Ни воззвания, ни усердия губернаторов дела исправить не могли. Корни неудачи всей затеи лежали глубже, и никто, при существовавших тогда обстоятельствах, не решится за нее бросить упрека финляндцам. Нельзя забыть, что лучшие сыны Финляндии полегли на многочисленных полях сражений едва оконченной войны. Финляндцы бесчисленными нитями привязаны были к Швеции, а Россия — их недавний враг. Та политическая будущность, на защиту которой звали добровольцев-финнов, вырисовывалась перед ними пока довольно туманно. «Не ждите, Государь, — вполне основательно говорил Эренстрём в 1812 г. Императору Александру I в Гельсингфорсе, — чтобы финляндцы могли в столь короткое время проникнуться чувством дружбы и расположения к русскому народу, на который они смотрели, в течение нескольких веков, как на народ им враждебный, или чтобы они могли вдруг порвать узы дружбы и любви к Швеции, с которой были связаны в течение пятисот лет и от которой заимствовали свою веру, язык, образованность, свои законы и обычаи. Ваши взгляды, Государь, слишком возвышенны и великодушны, чтобы вы могли не презирать в душе народ, способный изменить, так сказать, в один день свои наклонности, свои чувства привязанности и свою признательность, как мы меняем белье». «Нет ничего естественнее отчуждения финляндцев от русских — ответил Александр Павлович. — Оно началось с того времени, когда русские воевали в Финляндии, как варвары и губители... Я надеюсь, однако, что оно значительно уменьшилось вслед за прошлою войною... Во время моего настоящего путешествия (Государь ехал в Або на свидание с Карлом Иоганном Бернадотом), я заметил с удовольствием дружелюбные отношения, установившиеся в некоторых местностях между русскими солдатами и крестьянами. Я надеюсь, что это доброе согласие постоянно будет возрастать».

К этой главной причине надо прибавить, что денег в стране было мало, а последствия неурожая давали себя еще чувствовать, и, наконец, существовавшие до войны вербованные полки, — численность которых доходила, исключая флота, до 6,590 ч., — не пользовались особыми симпатиями. Свартгольм и Свеаборг были свидетелями их капитуляции. Вербованные войска, набранные из бродяг и безработных людей, конечно, нельзя было сравнит с нравственными поселенными частями. Дурной элемент вербованных полков не мог поэтому возбудить энтузиазма в населении.

Вот те причины, вследствие которых идея добровольных пожертвований потерпела полную неудачу. Достоверно можно сказать, что вся сумма, собранная пожертвованиями, не превысила 160 тыс. руб. ассигн. Планы организации охотничьих команд пришлось оставить.

Неудача постигла также стремление Армфельта созвать сейм. Он упорно связывал созыв сейма с военным вопросом и добровольными взносами, желая организовать национальное вооружение на широкую ногу. Затее Армфельта, как будто, мешали какие-то сторонние влияния, но вернее всего принять положение, что сам Государь совершенно не проявлял склонности вести дела с народными представителями. В сентябре 1812 г. Армфельт сообщал своему другу Аминову: «Все планы насчет нашего вооружения сокрушились о то мнение, которое внушено было Государю о собрании сейма». Эренстрёму он писал, что «понятие, которое внушили Императору насчет значения ландтага, настолько отвратили его от созыва земских чинов во время войны, что он не хотел и слышать о нем». «Из того, что наши вооружения не состоялись в большом размере и не было ландтага, являются исключительные последствия: наша нация теряет свое значение, а наши финансы постигнет неотвратимое банкротство».

6-го сентября 1812 г. состоялся рескрипт на имя финляндского генерал-губернатора графа Армфельта, содержащий правила «составления и устроения финляндских войск». (Армфельт исполнял в это время должность генерал-губернатора в Финляндии). На первый случай приказано было формировать 3 егерских полка двух батальонного состава по шестисот человек в каждом батальоне. «А так как целью составления сего войска главнейшие есть защищение того края», то указывалось, что не будет войско сие употреблено в войне иначе, как на случай нападения неприятеля на Финляндию или на другие владения Российской Империи по берегам Балтийского моря.