История Финляндии. Время императора Александра I

Причины эти теперь хорошо известны, и они вполне объясняют, почему после сейма в Борго финляндцы в царствование Александра Благословенного не дождались нового созыва своих земских чинов и не получили подписи под своим проектом конституции.

Необходимо последовательно рассмотреть те причины, которые похоронили первый проект финляндской конституции, иначе многое в истории Финляндии периода Александра I останется непонятным и неразъяснимым. На новую конституционную работу финляндцев вдохновило открытие сейма в Варшаве. Надо поэтому прежде всего дочитать историю конституционной Польши царствования Александра I до конца, чтобы видеть, какая малая гарантия крылась в Варшавских событиях, для развития конституционных планов в остальных частях России.

Польша получила многое от Александра Павловича, на Польшу были обращены взоры образованных русских, ожидавших конституции. Пример Польши для финляндцев подготовлялся очень предусмотрительно финляндским же деятелем Г. М. Армфельтом. Предвидя скорое наступление войны с Наполеоном, Армфельт был озабочен тем, чтобы расположить Польшу в пользу России; в этих видах он усердно поддерживал польского патриота Огинского и хлопотал за самостоятельность Польши.

Отступление русских войск в 12-м году сильно опечалило Армфельта потому, между прочим, что Польша была оставлена нами на произвол судьбы. Мыслей о поляках и их будущей судьбе Армфельт не оставлял, следовательно, даже в разгаре великой борьбы. Во время её, 23 мая 1812 г., он писал: «Я взял сторону поляков houtement, и Государь склонился в их пользу. Поляки согласны на все, чего от них потребуют, но желают получить право самообложения налогами и регулирования своих расходов, однако сего невозможно вбить в головы тех скотов, которые имеют отношение к этому вопросу». 29 ноября 1812 г. Армфельт писал Эренстрёму: «Я желаю, чтобы Император даровал полякам политическое существование и объявил себя и своих преемников их королем». Несколько позднее тот же Армфельт сообщал: «Мы накануне возрождения Польши; когда наша армия вступит в Варшаву, коронование может иметь там место».

Эти стремления Армфельта совпадали с мыслями Бернадота. «Надо действовать повсюду на направление умов, — говорил шведский наследный принц нашему посланнику, — мне кажется, что чем скорее Император Александр провозгласит себя польским королем, предоставив большие выгоды стране, тем это будет лучше».

Восстановление Польши, — как особого королевства, соединенного с Россией конституционным постановлением, — было любимой мечтой Армфельта, над осуществлением которой он постоянно работал и по возвращении из главной квартиры под Вильной. «Я лелею себя надеждой, что корона Польши в июле месяце будет на голове того, который наиболее достоин носить ее. Какое счастье для поляков и для других народов, которые, под эгидой конституции, принадлежат этой империи», — значится в письме Армфельта к Эренстрёму от 21 мая 1814 года.

Интересуясь польскими делами, Армфельт с удовольствием рассказывал о встрече Государя в Париже с польским патриотом Костюшко; на заявление последнего, что он не желает возвратиться на свою родину до тех пор, пока она вновь не будет Польшей, Александр I сказал: «В таком случае вы теперь можете отправиться туда». Все подобные новости принимались поляками с «пылающим» восторгом.

Предполагалось, что друг Армфельта, граф Огинский, займет по отношению к польским делам такое же положение, какое принадлежало Армфельту в делах финляндских. Тот интерес, с которым Армфельт относился к восстановлению Польши, был, по всей вероятности, связан с мыслью о закреплении положения Финляндии, дабы она не оставалась одинокой по своим исключительным правам в «монархии» Царя. Он, однако, сознавал, что финны и поляки не могли быть направляемы одинаковыми приемами и средствами, и потому не хотел, чтобы их управление было организовано по одному образцу. Местное управление в Варшаве, «собезьяненное» с финляндского, было бы, по его мнению, грубейшею нелепостью, какую можно было допустить. 10 августа 1814 года Армфельт написал Эренстрёму: «Что меня более всего огорчает, — это организация Польши по столь плохому административному образцу. Так как мне поручено сообщить Огинскому все необходимые сведения (это, конечно, между нами), то я постараюсь дать ему понять все недостатки организации, как местного управления Финляндии, так и нашей комиссии».

По возвращении императора в Петербург, будущность Польши была предметом его совместных обсуждений с Армфельтом, который тогда пришел к тому заключению, что вопрос отложен. «Судьба Польши не будет окончательно решена, — писал он, — пока Государь не прибудет в Вену в октябре».