История Германии в ХХ веке. Том I

Но чисто идеологическая компенсация политического бесправия без ощутимых социальных улучшений была бы неэффективной. Поэтому куда больший отклик вызвали новые социально-политические преимущества для рабочих, в частности улучшение поддержки семьи, предоставление кредитов на заключение брака, а также меры по организации досуга и расширению возможностей потребления. Пропаганда «народной машины», «Фольксвагена», также была частью этого процесса: поскольку массовая автомобилизация в Германии продолжала отставать от ситуации в западных странах, перспектива получить в недалеком будущем возможность приобрести машину, на которую сейчас пришлось бы очень долго копить, казалось, превращалась из утопической мечты в осязаемую реальность. Однако в действительности вклады, внесенные на автомобиль, впоследствии исчезли в военном кошельке режима.

Чрезвычайно популярной мерой оказалось введение минимального ежегодного отпуска продолжительностью в среднем в шесть дней, не в последнюю очередь благодаря предложению дешевого пакетного отдыха. Специально для этого была создана по итальянской модели государственная организация массового туризма KdF («Сила через радость»), которая в 1938 году организовала 10,3 миллиона туристических поездок. Вожделенные круизы на Мадейру (без экскурсии на берег из‑за отсутствия иностранной валюты) были для большинства людей недоступны, но многие теперь могли позволить себе организованные короткие туры в ближайшие или дальние страны. До этого момента отпуск вне дома был роскошью, доступной только представителям высших классов, теперь же поездка на отдых стала перспективой, которая вскоре могла стать реальностью, осязаемым свидетельством надежды на дальнейшие улучшения.

Война положила конец зародившимся здесь мечтам о лучшей жизни, а значит, и о потребительском обществе. Но стремление к нему пробудилось и сохранялось до тех пор, пока его не удалось удовлетворить, по крайней мере на Западе страны, начиная с 1950‑х и 1960‑х годов[72].

Социальная политика режима продолжала политику своих предшественников, но не была простым продолжением традиций со времен Бисмарка. Скорее, ориентация на результат и постулаты о социальном равенстве были здесь связаны критериями расовой гигиены. Целью этой трудовой и социальной политики было продвижение «ценных» с точки зрения социального поведения и труда членов народной общности сообщества. Необходимо было улучшить условия их жизни и работы, поддержать семьи и повысить рождаемость, чтобы увеличить долю «ценного» элемента в «народном организме». В то же время обременявшие «тело народа» «неполноценные» существа, в соответствии с принятой социальной политикой подлежали выявлению, отсеиванию и изоляции. Жесткие меры, принимаемые полицейскими службами и военно-экономической администрацией против «лодырей», «нежелающих трудиться» и «асоциалов», показывают тесную связь между социальной дисциплиной и преследованиями по соображениям «расовой гигиены»[73].

В целом в первые три года после 1933 года нацистскому режиму удалось привлечь на свою сторону часть рабочего класса. Помимо снижения уровня безработицы, растущего значения социальной политики и пропаганды социального равенства, успехи во внешней политике и восприятия Гитлера как человека, который преуспел во всем, за что ни возьмется, в этом случае возымели наибольшее значение. Явное неприятие или безразличие к режиму и его политике таким образом все чаще сменялось одновременным одобрением одних и неприятием других правительственных мер. Однако это означало, что принципиальная оппозиция гитлеровской диктатуре, характерная для части рабочего класса, объединенной до 1933 года в социалистический лагерь, теперь в значительной степени исчезла[74].

В сельскохозяйственном секторе первоначальная ситуация была иной. Во всей Европе переход от аграрного к индустриальному обществу был связан со значительными социальными и политическими потрясениями. Начиная с 1870‑х годов, а в Великобритании и раньше того, значительная часть сельскохозяйственной рабочей силы была поглощена процветающей промышленностью. Глубокий экономический кризис 1929 года прервал такое развитие событий, и громче зазвучали голоса критиков промышленности, выступавших за отделение сельского хозяйства от динамики и рисков промышленного капитализма. В Германии ярким выражением этого развития стали крестьянские протесты конца 1920‑х годов, а также постоянные попытки восточногерманского крупного сельского хозяйства призвать государство облегчить долг нерентабельных хозяйств.