История Германии в ХХ веке. Том I

Через несколько дней забастовки были быстро и жестоко подавлены. Их организаторы – в основном представители НСДПГ – были арестованы, собрания были запрещены, рабочие с бастующих заводов были призваны на военную службу. Эти забастовки имели большое значение для дальнейшего развития внутриполитической ситуации. С одной стороны, они дали Генштабу и Отечественной партии запасной аргумент на случай проигрыша в войне: тогда можно было бы сказать, что не армия и правительство виновны в поражении, а бастующие рабочие, социал-демократы, профсоюзы и партии большинства в рейхстаге подвели фронт. Уже в январе 1918 года была подготовлена та аргументация, которая впоследствии получила название «легенда об ударе в спину».

С другой стороны, помимо партий центристского большинства и Генштаба с поддерживавшими его крайне правыми, в январских событиях стала заметна третья сила, которой отныне предстояло играть важную роль во внутренних политических конфликтах: стихийное рабочее движение, которое становилось все более независимым от контроля со стороны СДПГ и профсоюзов[51].

МАРТОВСКОЕ НАСТУПЛЕНИЕ И КРАХ

Неожиданное окончание войны на Восточном фронте предоставило немцам возможность подготовить наступление на Западном фронте, где впервые за долгое время у них образовалось численное преимущество за счет войск, переброшенных из России. Однако для проведения наступательной и оккупационной политики на востоке все еще требовалось почти полмиллиона германских солдат – и их не хватало для операций на западе. С самого начала было очевидно, что германское военное командование в наступлении на Западном фронте, которое началось 21 марта 1918 года, поставило все на одну карту: оно хотело, прежде чем основная масса американских солдат прибудет в зону боевых действий, бросить все свои силы на Западный фронт и с помощью колоссального последнего усилия добиться победоносного завершения войны и на этом театре военных действий. И действительно, в первые две недели германские дивизии добились крупных успехов, захватив значительные территории. В ходе дальнейших наступлений в апреле и в конце мая немцы зашли вглубь Франции так же далеко, как в последний раз осенью 1914 года. Казалось, вот-вот произойдет решающий прорыв. Но если британцы потеряли около 160 тысяч человек, а французы – около 80 тысяч, то у немцев потери составили более 300 тысяч убитыми, ранеными и пленными. Кроме того, армии Антанты смогли восполнить свои потери – не в последнюю очередь благодаря свежим американским войскам, – в то время как германская армия была на пределе своих возможностей. Резервы живой силы и боеприпасов были недостаточными, вооружение было хуже, чем у противника. Это стало особенно очевидно, когда на поле боя появились танки, оказавшиеся особенно эффективным оружием. Число дезертиров в германских войсках резко возросло, целые воинские части сдавались в плен.

15 июля немцы начали еще одно крупное наступление на Марне. Оно стало последним. С последующего контрнаступления войск Антанты между Суассоном и Реймсом уже начался крах германских войск. Он связан прежде всего с датой 8 августа 1918 года, когда британские части преодолели германские позиции под Амьеном и затем продвинулись далеко вперед, поскольку германские части уже не могли противостоять силе их атак. Наконец, 26 сентября началось скоординированное наступление союзных войск, оттеснившее германские подразделения далеко за подготовленные позиции перехвата в тылу. Театр военных действий по-прежнему находился на территории Бельгии и Франции, но германская армия там была разбита[52]. Германская общественность ничего не узнала об этом событии. Напротив, весенние сообщения о победах возродили надежды на победоносное завершение войны, особенно среди буржуазии; Генштаб и правительство в течение всего лета упражнялись в призывах держаться и побеждать. Однако внутри военного командования ситуация уже с конца июля 1918 года оценивалась как очень сложная – и, естественно, объяснялась тем, что «тыл подвел армию». Вальтер Николаи, глава военной разведки, заметил в августе 1918 года, что «война на два фронта против Востока и Запада» теперь стала «войной на два фронта против внешнего и внутреннего врага»[53]. От лидеров партий большинства в рейхстаге военные неудачи тоже скрывали или говорили им о них в завуалированном виде. Только в конце августа 1918 года военные проинформировали ведущих парламентариев о реальном положении дел; те пришли в ужас. Особенно буржуазные политики, которые после наступления на Восточном фронте под влиянием постоянной пропаганды Генштаба еще несколькими днями ранее предавались мечтам о скорой победе, отреагировали на сообщения о положении дел на фронтах ошеломленно и недоверчиво.